Сергей Остапенко - Ритуал [litres]

«Куда?»

«Странствовать, учиться. Мне не оставалось ничего другого, как удрать отсюда, где за мной не охотился только ленивый, и попутешествовать по другим планетам. На это ушла не одна тысяча лет. Потом мне повезло. Я освоил практики, позволяющие вести бестелесное существование, и нашел инфокорректора, одного из лучших мастеров своего дела, у которого долго учился этому сложному ремеслу. Не так давно я вернулся на родину, и вернулся не с пустыми руками. Теперь я знаю, как вернуть тот мир, который едва не канул в небытие. Но не могу справиться без посторонней помощи. После моего побега здесь побывали создатели, хозяева Яви, Нави и Прави. Видимо, им не понравилось то, что они обнаружили. И они сменили защитную систему. Не знаю, собираются ли они наводить порядок сами. Каковы бы ни были их планы, я намерен сделать это самостоятельно. Имею я право вернуть к жизни все, что мне дорого?»

«Естественно! Но я тут при чем?»

«Мой ключ доступа больше не активен. Они заблокировали систему и поменяли ключи. Все было зря. Но, если я не ошибаюсь, Гандхарве дается право доступа. А ты, после того как совершил ритуал, по всем статьям, получается, местный мессия. То есть можешь снять защиту и помочь мне».

Сдается мне, что история с мумией «Индры», по совместительству Одином, пригвожденным копьем к Мировому древу, которого пришиб бестелесный сотрудник спецслужбы исчезнувшей цивилизации, сдавший экзамены по переформированию реальности для хозяйственных нужд и прочая, и прочая, привела к окончательной атрофии участка моего мозга, отвечавшего за способность удивляться. Смешно, наверное, было бы видеть меня со стороны, ободранного и грязного, с венком на голове, кривляющегося в ноту со своими невидимыми мыслями и время от времени бросающего странные фразы, предназначенные неизвестно кому. Пребывание мое в этом загадочном мире затянулось, и при этом меня самого затянуло в дебри переплетенных интересов, разнонаправленных сил и непостижимых тайн. Но только теперь начал рассеиваться туман, клубившийся у меня в голове от оттенков лжи, полуправды и истины, которыми меня пичкали с самого момента моего «приземления» у Священного очага разные доброхоты, проходимцы и союзники. Эта вавилонская мозаика, наконец, стала складываться в более-менее четкую картину, словно осколки льда в финале легенды, рассказанной Варьей. И предо мной во всей своей сложности, хаосе и бессмысленности предстало наше космическое захолустье, заброшенное создателями и хозяевами, отданное на откуп жестоким игрокам, деградировавшим во всем, кроме коварства и низости, напрочь не подозревающее, как все на самом деле и насколько хрупок мир, который нам кажется незыблемым.

Наверное, до того момента я не согласился бы уважить просьбу Тотха. Не знаю, не стану утверждать наверняка. Но то, что я, единственный из людей, получил такие потрясающие знания, внесло немалую лепту в мое согласие. Да, даже не спросив, что от меня потребуется, я дал согласие.

«Хорошо, я помогу тебе, если сумею».

«Я знал, что ты согласишься».

«Брехня. Я сам этого до сего момента не знал».

«Ладно. Я верил, что ты поможешь».

Я поднялся и окинул взглядом все вокруг так, словно видел это в последний раз. Страха почти не было. С тех пор как я принял посвящение Варьи, я столько перенес, что новое испытание, которое мне, возможно, предстояло, пугало меня не больше, чем сама жизнь.

«Работа опасная?»

«Весьма».

«Чем это мне грозит?»

«Признаться, я и сам не знаю, чем это для тебя закончится. У тебя есть атман – физическая проекция тела. Оно – необходимое условие для выполнения нужных действий. С другой стороны, это дополнительный риск. Как оператор, ты будешь обработан системой и станешь на время частью ее. Если совершишь ошибку и сделаешь что-то неверно, она просто обсчитает заново всю последовательность событий, которые привели к твоему появлению здесь, и выбросит все чужеродное из бытия. В том числе и атманы твоих спутников, которые тоже „местной прописки" не имеют».

«У тебя скромная просьба».

«Я не могу тебя заставить. Только прошу».

«А почему я должен тебе верить? Может, это повредит человечеству?»

«Признаться, у меня нет аргументов, чтобы тебя убедить».

«Понятно. Ну, назвался груздем – полезай в кузов. Что мне предстоит делать?»

«Позволь мне объяснить…»

Набрав полную грудь воздуха, я медленно выпустил его изо рта, размял плечи и шею, растер ладонями лицо. После продолжительных попыток успокоиться и войти в безмятежное состояние духа мне это, кажется, удалось. Долгое время я никак не мог справиться с ощущением, что мне морочат голову или ставят надо мной дурацкий и глупый эксперимент. То, что мне предстояло делать, казалось мне настолько же абсурдным, как, например, доказывать теорему языком пчелиных танцев. Я протестовал, пока Тотх, общавшийся со мной через амулет, инструктировал меня. Потом он отключился, оставив меня наедине с задачей, но чувство протеста в душе все не желало уходить, и я несколько раз срывался, посылая все к чертям. Показывать свой праведный гнев, однако, было некому: Тотх больше не выходил на связь. Наконец я послал к чертям уже свои предубеждения, и дело стало двигаться на лад.

Уподобившись Будде, я уселся рядом с Древом и, устремив взгляд в его узловатые корни, стал визуализировать перед собой цветок. Не удивляйтесь: оказалось, что вход в бункер управления был закодирован с помощью неких эстетических символов и, чтобы его открыть, мне нужно было мобилизовать все свое воображение и творческие способности.

Сначала я пытался выудить из памяти какой-либо обобщенный образ цветка. Эффект был нулевой. Что-то выплывало, но удерживать образ в памяти не было никакой возможности: как только я пытался сосредоточить внимание на своем произведении, оно расплывалось и исчезало или претерпевало различные метаморфозы. Я выкорчевывал из сознания появляющееся от неудач раздражение и пробовал снова и снова. Мало-помалу я вошел в новое состояние восприятия. Мириады виданных мной цветов перестали хаотично осаждать воображение, страстное желание побыстрее с этим покончить иссякло. Тело отключилось, память не мешала; мозг заработал автономно, концентрируясь уже не на вымученных ассоциациях, а на собственных сиюминутных произведениях. В какой-то момент меня посетило странное ощущение, что я нахожусь не в теле или что само тело не является локализованным в какой-то точке пространства, а разбросано странной светящейся паутиной по всей Вселенной, отчего она, Вселенная, утратила свою грандиозную необъятность. Где-то мои нити пересеклись с каким-то каналом или пучком волн и вступили с ним в контакт. Это было так, словно в темноте нечаянно задеваешь струну. Только вибрация этой струны заполнила меня без остатка абсолютно новой информацией, свежей, яркой и ни с чем не сравнимой. Я стал черпать образы из этого неведомого источника, и мое творение начало наконец обрастать деталями.