Владимир Проценко - Успеть на войну [СИ]

Ну наконец-то отпустили, пусть не в боевую часть, но все же поближе к Карельскому перешейку. И вот в середине января я, вернее, мы – ВИА "Молодая гвардия", наконец отправились в 7-ю армию в распоряжение политотдела по направлению самого 1-го секретаря Ленинградского обкома и горкома ВКП (б) А. А. Жданова. Как написано в предписании "для поднятия бодрости и боевого духа среди бойцов и командиров РККА". Оттуда нас направили в Н-ский полк Н-ской дивизии, стоящий на Карельском перешейке, но сначала пришлось дать концерт для штабных, показать, как говорится лицом нашу программу, ничего так, им понравилось. Вот теперь мы, уставшие после концерта, пробираемся на нашем автобусе по заснеженным дорогам. Со скоростью бешеной черепахи небольшой колонной, состоящей из штабного автобуса и полуторки, выделенной нам политотделом 7-й армии с сопровождающим в чине младшего политрука с чарующим именем Нахир с иврита "Ясный" и не менее волшебной фамилией Рабинович с отчеством Иванович. Нам он был придан не только как сопровождающий, но и как агитатор, а еще скорее всего как политический наблюдатель за мной и моими ребятами. Сначала он нагло устроился с нами в автобусе, затем видя, что мы дремлем, решил нас взбодрить, начав проводить политинформацию о финских рабочих и крестьянах, которые ждут от нас помощи в борьбе с финскими угнетателями. Политинформацией взбодрить не получилось, тогда он начал долбить нас цитатами Ленина и Сталина, наверное, хотел поднять наш боевой дух. Наконец мне это надоело, очень хотелось спать, а тут этот…

— Сень, попроси остановить автобус, — а сам повернулся к замолчавшему младшему политруку.

— Товарищ Нахир…

— Рабинович.

— Да мне все равно, а не пошли бы вы… — тут я немного замялся, нельзя же так с человеком, которому так не повезло с именем и фамилией, не он же их выбирал, и немного перестроил предложение, — в головную машину, а то я боюсь, как бы водитель не сбился с дороги, или не заснул, сидя один и без присмотра.

Он все понял, да я и не сомневался, нет среди них дураков. Посопев немного, он попросил нашего водителя посигналить впереди идущей, и дождавшись остановки, с кислым лицом молча вышел из автобуса, прихватив при этом одно из одеял, лежавших стопкой на сиденье.

— О, смотри, Коля, цирк на дороге, — толкнув меня плечом, Сеня кивком головы указал мне на дорогу. Мы как раз поворачивали направо, и было хорошо видно стоящую на лесной дороге небольшую колонну, состоящую из двух трехтонок и приткнувшуюся между ними легковушку. Но не это привлекало внимание, а красноармеец, стоявший на коленях почти под кузовом последней машины, скрестивший руки над головой в жесте, запрещающем проезд. И тут началось: машина, ехавшая впереди, внезапно вильнув, стала поперёк дороги, уткнувшись радиатором в сугроб, загораживая проезд. У нашего автобуса вдруг осыпалось лобовое стекло и водитель стал заваливаться набок. Автобус, забирая вправо, проехал до обочины, где и заглох, также уткнувшись в сугроб, перегородив окончательно дорогу.

— Всем на пол, не высовываться, — закричал Сеня, одновременно сталкивая меня с сидения на пол автобуса.

— Ты чего, Сень? — Я, ещё ничего не понимая, пытался подняться на четвереньки, когда получил чувствительный тычок в бок и снова завалился на мокрый пол автобуса.

— Лежи, придурок, по нам стреляют. Всем лежать и не вставать, это засада.

Повернувшись немного боком, а то лежать уткнувшись лицом в мокрый от растаявшего снега пол как-то не очень удобно, я уже полностью придя в себя, спросил.

— Все живы, никто не ранен?

— А чёрт его знает, шофёра точно зацепило, сейчас проверю.

Сеня ползком приблизился к лежащему возле своего сидения шоферу.

— Убит!

Да-а, вот это мы попали, хотя…

— Парни, ну-ка доложили, кто ранен, кто пострадал. Иван, ты как?

— В порядке.

— Кто там возле тебя?

— Сейчас, товарищ политрук, разберёмся.

За упавшими в проход вещами и музыкальными инструментами послышалась возня, негромкий разговор с матерком и тихий стон.

— Товарищ политрук, все живы, только Анохину на голову аккордеон упал, он без сознания был, сейчас уже пришел в себя.

— Хорошо, слушаем меня. Мы попали в засаду, так как стрельбы больше не слышно, засада снайперская. Поэтому – лежать не двигаться, до выяснения обстановки, и если что, передвигаться только ползком. Все меня услышали?

— Да, поняли, — раздалось из-под сидений.

Я повернулся к Сене.

— Ну что, Сеня, влипли?

— Влипли.

— Что делать-то будем?

— Лежать, Коля, будем, лежать, мерзнуть и ждать помощи или темноты. В наших серых шинелях мы будем отличными мишенями на фоне белого снега, если попытаемся выбраться из автобуса.

Я расстегнул свою шинель на груди, немного распахнул, привлекая внимание Сени, стал тыкать себя в гимнастерку.

— В этом мы до вечера можем не дотянуть, уже сейчас без движения становится холодно, а дальше будет только хуже. Вначале начнут замерзать ноги в сапогах, затем руки, а там и до обморожения недалеко.

— Ты что-то хочешь предложить? Наверное, какую-то авантюру? Так вот, Коля, никаких авантюр, лежим и ждём помощи. Все равно мы сделать ничего не можем.

— Как не можем, Сень, а я, я, Сеня…

Тут раздались винтовочные выстрелы, стреляли недалеко от автобуса. Мы замолчали, прислушиваясь. Затем раздался болезненный вскрик, и снова стало тихо. Было понятно, что кто-то ранен в перестрелке со снайпером, а может и убит.

— Ну говори уже, что ты придумал, — Сеня пихнул меня, отвлекая от накатившей хандры.

— Да вот хочу с финскими снайперами побороться, но все упирается в отсутствие маскхалата, лежу и думаю, чем его можно заменить.

— А отсутствие винтовки тебя значит, не сильно волнует? — ехидно спросил Сеня.

— А что винтовка, винтовка вон у покойного водителя в кабине закреплена, а под сиденьем подсумки выглядывают, там, наверное, и патроны есть, ну винтовка точно заряженная, сам видел, как он перед выездом обойму заряжал.

— Тогда я знаю, чем заменить маскхалат.

— И чем же ты его заменишь? Нательным бельем?

— Молодца, сам догадался.

— Сеня, ты сумасшедший, да? Я не полезу на мороз в кальсонах и рубахе, я через пять минут замерзну, а через десять превращусь в сосульку.

— Да ты выслушай, никто тебя в одном белье на мороз не выставляет. Нам всем перед командировкой выдали по два комплекта нижнего белья, ты одеваешь поверх формы моё нательное, так как у меня самый большой размер. Шинель мы заменим на телогрейку водителя, сапоги – на его валенки. Ты как не побрезгуешь, с мёртвого?

— А куда я денусь, — почему-то шепотом ответил я.

— Тогда готовимся. Эй, парни, найдите мой чемодан, достаньте кальсоны и рубаху и бросьте нам, только осторожно, не поднимаясь. Ну а мы займёмся бедолагой водителем.