Владимир Проценко - Успеть на войну [СИ]

— Спасибо, Коля, — он повернулся к двум связистам, склонившимся над своей аппаратурой и излишне громко стал отдавать распоряжения. — Связь с полком мне, живо, — он ткнул пальцем в одного из них – ты, собрать здесь на НП всех командиров, вплоть до ефрейторов через десять минут, выполнять.

Связист выскочил из НП пулей, второй забубнил в трубку армейского аппарата.

— Сосна, Сосна, я Ольха, как слышите, Сосна, я Ольха, ответьте. Сосна, Сосна, я… Сосна? Дайте шестого… товарищ шестой? — он торопливо протянул трубку Семену.

— Товарищ шестой, докладывает старший лейтенант Семин, временно принял командование над остатками батальона капитана Фурцева. Что? Нет. Все командование батальоном участвовало в этой атаке, назад никто не вышел. Мы – группа артистов, дававших концерт этому батальону. Да, кадровый. Обычное пехотное… комиссар – политрук Чуйко. Понял, понял, сейчас буду.

Семен отдал трубку связисту и повернулся ко мне.

— Значит так, Коля, нам с тобой приказано принять остатки батальона, собрать всех боеспособных, закрепиться, эвакуировать раненых, а мне явится немедленно в штаб полка, все.

Сеня одернул свой белый полушубок, поправил буденовку и только собрался выйти из блиндажа, как навстречу ему шагнули из проема два младших командира и, синхронно приложив руки к своим головным уборам, по очереди представились.

— Сержант Иванов помощник командира взвода обеспечения.

— Старшина третьей роты Иванов.

— Вы что, родственники? — спросил я, разглядывая не похожих друг на друга Ивановых.

— Однофамильцы, товарищ политрук.

— Новый командир вашего батальона старший лейтенант Семин, политрук Чуйко назначен комиссаром, он ответит на ваши вопросы, — Семен повернулся ко мне и протянув руку для пожатия сказал. — Ладно, давай тут действуй без меня, а я в штаб, — и стремительно вышел из блиндажа.

Проводив взглядом ушедшего Семена я продолжил.

— Сколько у вас людей?

— Со всего батальона в атаку не ходило 44 человека по различным причинам оставленным в тылу, — начал старшина.

— Это по каким таким причинам?

— Товарищ политрук, вам подробно смог бы рассказать только тот, кто приказал им остаться, я лишь смогу сказать только о своих, — с какой-то злой обидой ответил старшина.

— Ладно, старшина, извини, погорячился, говори что знаешь, — я примирительно хлопнул его по плечу.

— В общем, из тех, кого мы сейчас собрали, оказались: 22 красноармейца, 6 поваров, 3 связиста, врач с санитаром приползли минут пять назад с ранеными, 9 водителей машин с машинами, а остальные это обозники, 17 легко раненых из тех что сами смогли приползти, и нас двое. Да еще ваши артисты с вами и водителями, всего значит 19 человек. Итого 80 человек.

— Да-а, дела, — неожиданно вырвалось у меня. — Ну что ж, будем воевать с теми, кто есть. Нам сейчас нужно в первую очередь вытащить и спасти раненых, больше двух часов они на снегу не выдержат, замерзнут. Поэтому приказываю: старшина Иванов, обеспечить маскхалатами, хотя бы штук двадцать, брезентом или плащ-палатками и…

— Нету маскхалатов товарищ политрук, не получали мы, — неожиданно перебил меня старшина. — Я как раз ездил на склады за этими чертовыми маскхалатами, их нигде нет, а выдали мне вместо них 160 комплектов постельного белья, поэтому-то я и не успел принять участие в атаке батальона.

Говорил он тихо и спокойно, но блестящие влагой глаза выдавали его терзания оттого, что не смог выполнить приказ доставить в батальон маскхалаты, и душевную боль о погибших бойцах его роты, которым пришлось идти в атаку по глубокому снегу в серых длинных шинелях. Мне даже стало жаль его, но он нужен мне собранным и готовым к действию, а скорбеть будем потом, если выживем.

— Хватит терзать себя, старшина, ты лучше скажи плащ-палатки у тебя есть?

— Есть, штук тридцать в повозке лежат, я на склад не сдал как чувствовал, что могут пригодиться, а для чего они?

— Для раненых, для чего еще, — он посмотрел на меня с недоумением. — Не понял, смотри, берешь простынь и пришиваешь ее к плащ-палатке. Одна сторона получается белой и на снегу незаметна, вяжешь один из углов узлом, привязываешь веревку ползешь к раненому, расстилаешь сбоку от раненого белой стороной вверх, перекатываешь раненого и накрываешь его другой простынею чтобы финны не видели как ты будешь его тащить по снегу и тянешь за веревку. Понятно?

— Понятно, товарищ политрук, можно даже две плащ-палатки обшитых брать и одну длинную веревку метров сто, один конец в окопе оставить другой с собой, тогда получится двух раненых вытащить, одного из окопа за веревку будут тянуть, другого – я.

— Хорошо, попробуем, тогда ты занимаешься плащ-палатками, а сержант подберет людей, которые поползут. Из простыней, те кто поползет пусть делают себе наподобие накидок, и ищет веревки. Все, разойдись, и запомните времени у нас практически нет.

И вот ползу я по этому снежному полю от одного серого бугорка к другому, живых пока не нашел, в одной руке веревка с привязанными плащ-палатками, в другой телефонный провод. Длинных веревок не нашли, зато у связистов было много катушек с телефонным проводом по сто метров каждая, вот их и решили использовать. Вот еще один бедолага, подползаю ближе, прикладываю руку к лицу лежащего на боку красноармейца, ага, лицо теплое. Некогда мне смотреть куда он ранен, если еще не истек кровью, значит кровотечение остановилось, есть шанс, что выживет. Подтянув и подстелив под спину раненому плащ-палатку, я аккуратно и медленно перевернул бойца, из противогазной сумки достал одну из двух простыней и накрыл ею слабо застонавшего красноармейца. Теперь нужно хорошенько привязать его и простынь к плащ-палатке и к петле, сделанной на плащ-палатке, привязать телефонный провод. Проверив все, я дернул несколько раз за провод, дождавшись ответного рывка, дернул еще два раза. Провод натянулся и плащ-палатка с раненым медленно заскользила по снегу к нашим окопам. Я немного расслабился, думал, отдохну и поползу дальше, одновременно наблюдая как вытягивают раненого. Как вдруг правее меня финны открыли пулеметный и ружейный огонь по группе бегущих к нашим окопам красноармейцам, которые пробежав метров 10–15 попадали на снег, кто убитым, а кто живым. Видимо начали замерзать, раз решились на этот рывок, значит мне тоже нужно торопиться. Оглядевшись и приметив впереди небольшой сугроб, а за ним небольшую воронку на краю которой лежало два тела я осторожно пополз. Сугроб оказался не сугробом, а убитым в маскхалате красноармейцем, в правой руке он сжимал Шмель-9 с прикрепленным к нему гранатометом ГП-6. Это наверное боец из штурмовой роты, кто-то мне говорил, что они вчера здесь наступали и почти все здесь же и легли. Такое оружие нельзя оставлять, к тому же у меня только ТТ, а Шмель придаст мне уверенности.