Андрей Красников - Уничтожение

Снова наступила тишина. Но эта тишина теперь казалась человеку обманчивой и пугающей. Свет, заливающий каюту, внезапно показался слишком тусклым, таящим в себе слишком много теней.

Снова потекли минуты. Сторонний наблюдатель очень удивился бы, рассматривая напряженного человека, сидящего в неудобной позе в кресле и боящегося пошевелиться. Но Виксу было плевать на сторонних наблюдателей — он, до этого не обращавший внимания на новости и слухи о корабельном госте, сейчас чувствовал себя дичью, крупной жирной мышью...

За дверью послышалось тихое вопросительное мяуканье, а затем по металлу будто провели пучком гвоздей. И все снова стихло. Джозеф забыл, как нужно дышать. Все мысли о толщине и надежности стальной двери вымывались из головы потоком какого-то иррационального страха.

Шли минуты, прошло полчаса тишины. Наконец, человек, аккуратно разминая затекшие конечности, вылез из кресла, пробрался в кровать и спрятался под одеяло.

Элизабет Кокс, доктор медицины. 3392.

Ночной холод быстро и уверенно исчезал под лучами поднимающегося из-за горизонта солнца. Казалось бы, час назад еще стоял трескучий мороз, а уже двадцать градусов... какое там, уже плюс тридцать... плюс сорок...

Вышедшая на палубу в теплой куртке Лиззи была вынуждена разоблачиться — обычные плюс семьдесят по Фаренгейту образовались сами собой за каких-то полчаса.

Лед вокруг корабля таял на глазах. Далеко внизу жаждущие урвать последний кусочек пляжного отдыха экстремалы уже начали перебираться на берег. Доктор покачала головой — некоторых ничему жизнь не учит. Но, может, в этот раз никто из них не станет ловить ящериц.

Следом за солнцем небо над горизонтом закрыл уже знакомый силуэт.

— Часа через три наша планета повернется так, что точка, в которой мы находимся, уйдет в тень и настанет окончательная ночь. Интересное зрелище.

Элизабет повернулась к подошедшему аналитику и улыбнулась.

— Доброе утро! Знаю, просмотрела ваш отчет по этой странной системе. Что вы здесь делаете?

Джонс немного смутился.

— Ну, вообще-то, увидел вас и решил составить компанию. Если вы не против, — добавил он вопросительно.

— А вы в этот раз убежите от меня так же неожиданно?

— Кхм. Надеюсь, нет, — аналитик обезоруживающе улыбнулся. — Сейчас у меня не предвидится вообще никаких дел. И в ближайшие полтора месяца, думаю, мне тоже будет нечем заняться.

— Бросьте, Том. Кому, как не вам, думать о том, что нам всем делать в дальнейшем...

На Лиззи внезапно нахлынула грусть, а Джонс стал очень серьезным.

— Элизабет, что-то мне подсказывает, что эти шесть недель и вам, и мне очень желательно будет провести, закрывшись от общества. Вы, может быть, не замечаете, но с приближением зимы люди начинают менять свое отношение к происходящему. Вы чаще грустите. Коммандер и большинство офицеров начинают впадать в меланхолию и злятся теперь заметно больше, чем раньше. Среди оставшихся десантников было несколько драк на пляже.

— И что?

Аналитик чуть помолчал, задумчиво рассматривая берег.

— Знаете, мисс Кокс...

— Можно просто Лиззи, — улыбнулась она. — Меня почти все так зовут.

— Знаете, Лиззи... Меня ведь учили вылавливать самые тонкие колебания на воде, которые сулят в будущем крупные волны. Собственно, мой температурный прогноз — это мой провал как аналитика. Я должен был отслеживать ситуацию вокруг корабля, а я просто расслабился. И это, кстати, тоже ненормально.

Джонс замолчал, не замечая любопытного взгляда докторши.

— Но эта температурная аномалия, — наконец, продолжил он, — позволила мне встряхнуться и снова начать работать.

— И каков итог? — не выдержала Лиззи очередной паузы.

— Итог... Итог такой, что все наше поведение после Инцидента является ненормальным. Ни одного психоза. Ни одного самоубийства. Нет истерик, попыток нападения на офицеров. Нет банального желания разобраться в ситуации. Да даже на погибших друзей всем, по большому счету, плевать.

Он снова примолк, рассматривая черную тень над горизонтом.

— Так вот, сейчас, складывается у меня впечатление, пружина начнет разгибаться в обратную сторону. И толчок этому дает наступающая зима. Я голову себе сломал, читая сводки обо всех самых маленьких инцидентах на борту корабля и накладывая на получившуюся картину свои ощущения о настроениях команды. И в итоге мне кажется, что нас ждет не только шесть недель лютой зимы, но и шесть недель вырвавшейся на свободу человеческой депрессии.

— Вы серьезно?

— Куда уж серьезнее, Лиззи. А знаете, что мне на это сказал коммандер? Он сказал, что ему и так застрелиться хочется и попросил не усугублять ситуацию. После чего Найджел запретил мне доступ на мостик. С чего бы, казалось, — грустно усмехнулся аналитик.

— А у вас есть теория, почему все так происходит?

— Нет у меня никакой теории... Я, пока что, так и не могу понять этот мир. Здесь все подчинено какой-то неизвестной нам логике.

Опять молчание. Элизабет принялась рассматривать лес и бухту, думая о том, что, собственно, ей делать с полученной информацией. В голову ничего не шло, зато вспомнился пробирающийся где-то через местные заросли Тони.

— Том, а как вы думаете, успеет наш оператор добраться до корабля до вечера? — поинтересовалась она, стараясь не выдавать особой заинтересованности.

Аналитик глянул на небо, затем на часы.

— У него осталось часа полтора до наступления холода. Потом — еще полчаса до того момента, когда ему уже ничего не поможет. Это негативные моменты. Позитив же в том, что утром ему оставалось всего десяти миль по прямой и около пятнадцати — в реальности. Думаю, успеет. Под стимуляторами и страхом смерти люди еще и не такое делают.

— Я видела, в корабельной сети ставки делают на то, выживет он или нет. Уроды.

— Тоже видел. Ко мне несколько человек даже обратились с просьбой предсказать результат. А вам, кстати, не мешает подготовить для него койку. Я думаю, там будет обморожение, истощение и ломка после нескольких доз стимуляторов.

— Спасибо, — смутилась доктор Кокс. — Я, что-то, даже не подумала. Сейчас займусь.

— Успеете еще. Лучше насладитесь зрелищем — такого на Земле точно не бывает...

Коммандер Рональд Терон. 3392.

Рональд мрачно наблюдал сразу за двумя мониторами. На первом показывалась живая картинка исчезающего в тени затмения местного светила, на втором же шел не менее живой репортаж с камеры суматошного оператора, из последних сил мчащегося к кораблю.

— Не успеет, — авторитетно заметил Бойлз, развалившийся в кресле и смакующий виски из прямоугольного стакана. После завершения работ по экстренной консервации корабля на мостике сама собой образовалась кают-компания из высшего офицерского состава — отсюда и виски, и вальяжность штурмана.