Виталий Храмов - Сегодня – позавчера

Пулемётчик рядом со мной тихо скулил, закрыв глаза и обняв пулемёт. Его второй номер сжался в углу, лицо закрыл ладонями, уткнул в колени, вздрагивал при каждом близком взрыве.

Молитв я не знаю. А хотелось изгнать страх как-то. Не выть же? И я запел:

Пулемётчик смотрел на меня, как на психа, его помощник сквозь приоткрытые пальцы, с испугом. А я заводился. Потом вскочил и попытался изобразить в тесноте дзота танец Никулина:

Второй номер убрал руки от лица, стал хлопать мне в ладоши, пулемётчик подпрыгивал на месте.

Я церемонно поклонился. Мне рукоплескали.

– Ну, полегчало?

– Ага!

И тут бухнуло совсем рядом. Меня швырнуло на пулемётчика, сверху засыпало землёй.

– Живы?

Всё в порядке. Только амбразуру наполовину забило землёй.

– Убрать!

Расчёт стал разгребать землю руками.

Обстрел стал слабеть или мне показалось? А-а! Перенесли огонь вглубь, на полустанок и посёлок.

– К бою! – донесла цепь.

– К бою! – проорал и я.

Выскочил в окоп, огляделся. Лунный пейзаж. По цепи команда дошла и побежала дальше – люди-то живы.

– Э-эх! Не зря копали! Молодцы мы!

Настроение – супер! Бомбёжку пережили, самолет – сбили, обстрел – проплясали, атаку отбить осталось. Спою-ка я ещё:

Когда десятки голосов грянули со всех сторон, подхватив, я слегка офигел. А потом уже казалось, что сама земля поля боя пела басами:

А что там немец? Я схватил трубку аппарата, покрутил ручку – бесполезно. Связи нет. Ну и хрен с ней!

Моя рота была на левом фланге, фронтом на юг и юго-восток. Справа у нас – полустанок. Там закрепился батальон стрелковой дивизии. У них нет ни одного орудия, только гранаты и напалм в разной стеклянной таре.

На гребне показался первый танк и десяток силуэтов пехотинцев. Ё-комбат приказал не экономить снаряды – по танку разом ударили все одиннадцать стволов – семь уцелевших сорокопяток и четыре зенитки. Подбили сразу. Пехоту положили залпом из десятков стволов.

– Не стрелять! – заорал я. – Это не наши игрушки! В укрытие!

Ага! А то мои орлы уже пулемёты разворачивали. Наши цели из оврага полезут и с юга высотку обтекут.

А на гребне уже три танка пылали. Ещё три ползли вниз, разом пять «нарисовались» на гребне. Что это за уродцы? Высокие, узкие. А-а! «Чехи»! Добро пожаловать! Но посторонним тут проход запрещён!

Бой разгорался с невиданной пока силой. Трескотня и грохот слились в один сплошной оглушительный гул. Из-за этого даже не услышали возвращения «лапотников». Но теперь на них никто не обращал внимания. Они устроили «карусель» над нами, выбивая наши орудия.

– Рота! По самолётам противника! Опережение – полфигуры! Огонь!

Хоть так! Пока напротив нас поле пусто – по самолётам полупим, мешая им целиться. За воздухом я больше не смотрел. Я смотрел на овраг. Из него выбежали несколько серых фигур, попадали. Ещё несколько. Начали разбегаться. Рыча сизыми выхлопами, полез «чех», но получил несколько «вспышек» моих бронебойщиков в борт, съехал обратно. Густо полезла пехота. Наша цель!

– Рота! По немецко-фашистской пехоте! Огонь!

В этот раз нам сильно не хватало ДШК. Вчера эти пулемёты хорошо проредили атакующего врага. Дегтярёв не мог их заменить. А МГ-34 стояли в дзотах и пока не могли стрелять. Мы построили дзоты «редутом» для косо-прицельного огня во фланг. К врагу был обращён угол дзота. Зато из танка не виден «работающий» пулемёт.

Пехота врага несла потери, но упорно продвигалась к нам. Из оврага стал бить миномёт. Ха! У меня тоже такая штука есть! Даже две. Обе – трофейные. Мин только мало. Я добежал до огневой миномётчиков:

– Давай!

Командиры расчётов встали в полный рост, по пояс высунувшись из окопов, стали диктовать указания наводчикам. Тихо (против какофонии вокруг) хлопнули миномёты, заряжающие тут же забросили в жерла миномётов ещё по одной мине.

Я побежал обратно. На нас катили уже два танка. Бронебойщики исправно высекали из них искры, но пока не попадали в жизненно важные узлы. Пехота врага приободрилась, поднялась, рванула. И попала под «газонокосилки» МГ-34 дзотов. Танки за минуту оказались отрезаны от пехоты, проехали ещё сто метров, встали. Придурки! Теперь они – мишени. Тут же на одном из них открылись люки – полезли танкисты, а следом – дым и огонь. Второй стал пятиться назад. Молодцы бронебойщики!

На моём правом фланге дела сильно усложнились – разом четыре танка и редкая цепь пехоты вышла из-за высотки на нас. Я перенаправил огонь станкачей и ПТР. Одному танку сбили траки, он развернулся, чем тут же воспользовались зенитчики, наверное. Их скорострельная пушка очень быстро переносит огонь и быстро стреляет, но слабовата. В корму танка впечаталась целая очередь снарядов зенитки. Танк загорелся, а потом взорвался. Башня его подлетела в воздух и упала подле. Но идущий следом танк встал за этим горящим металлоломом, спрятавшись от зенитки, и стал долбить по моим окопам. Его примеру последовали и остальные танки, даже три вылезших из оврага.

Твою-то в атом! Оставшиеся орудия уже связаны боем. Мне нечем убить эти «панцеры». ПТР их не брали с такого расстояния, и танкисты это поняли. Они буквально открыли охоту на мои ПТР. А их пехота подбиралась всё ближе.

Замолк один дзот. Потом ещё один. Первый через пару минут застрочил опять, а вот второй – нет. Когда я туда добежал, увидел, что там все погибли – снаряд танка разорвался прямо внутри дзота. Меткие танкисты – с семисот метров попасть в амбразуру не просто. Пулемёт был тоже поломан. Собрал оставшиеся боеприпасы, отнёс к ещё «живому» МГ.

Когда я уже хотел дать команду на отход, немцы дрогнули, залегли. Один, потом ещё один, танки заткнулись, открытые люки сказали мне о бегстве экипажей. Оставшиеся танки отошли, спрятались в складках местности и за корпуса подбитых машин. У-уф!

Глянул на гребень высотки – там надгробными плитами врагу стояли уже восемь остовов танков, но целых не было – тоже отошли. Вот в чём дело! Там немец отошёл, и пушки батальона ударили по «моим» танкам.