Юрий Корчевский - «Погранец». Зеленые фуражки

Потом старший из них распорядился:

– Ты осматриваешь баню, а ты – сарай. Я посмотрю в подвале.

Люк в подвал так и был открыт. Старший у люка замешкался, налаживая фонарь. А двое оперов уже вышли, и вдруг хлопок. Опер, а за ним Федор, кинулись во двор. Из распахнутой двери бани шел серый дым, оперативник лежал на пороге. Когда подбежали, он вздохнул пару раз и испустил дух.

Федор заглянул в дверной проем. За порогом тонкая проволока валялась. Понятно, хозяин ловушку для чужих устроил – гранату на растяжке. Сам через проволоку переступал. А оперативник ногой зацепил случайно. Нелепая смерть, офицер еще молодой. И где? В тылу, где боевых действий нет. Федор посчитал, что эта смерть вызвана плохой подготовкой оперативного сотрудника. Беспечность, отсутствие опыта, а еще уверенность, что он в своем тылу, ничего случиться не должно, агенты уже уничтожены. Только цена заблуждения оказалась велика. Оперативники начали щупать пульс, но какое там!

После происшествия оперы стали перестраховываться. Распахнули дверь сарая, шарахнулись в сторону. Через несколько минут подошли, посветили фонарем и только тогда вошли. Все же, вопреки поговорке, человек учится на своих ошибках.

Федор сжалился над собакой. Если хозяин предателем оказался, при чем здесь пес? Отстегнул ошейник, а собака сразу рванула через прореху в заборе.

– Зачем отпустил? – недовольно заметил опер.

– Ты ее кормить будешь приезжать? Сдохнет от голода, жалко.

– Людей жалеть надо, а не живность.

Федор в перепалку вступать не стал, бесполезно. Животные в войну не меньше людей страдали. Армейские лошади гибли при обстрелах, голодали, когда зимой корма не хватало. Служебные собаки подрывались на минах, подрывали немецкие танки, погибая сами. А сколько собак-санитаров ранены были или убиты на поле боя? Да кто их считал, если своих воинов при отступлении не могли захоронить, сообщить близким, сделать на карте отметку. По мнению Федора, человек, не понимающий животных, неспособен сочувствовать людям. Атрофировалось у таких данное чувство, а может, уродился таким.

Все собранное на хуторе, а также труп убитого офицера погрузили в грузовик. Офицеры госбезопасности в «козлик» уселись.

– Куда трупы везти? – перехватил Федор.

– Нашего – в отдел. Похороны надо организовать, а немцев – в судмедэкспертизу, она при морге.

Пока развезли всех и все, вечер настал. Федор, вопреки обыкновению, посты проверять не пошел. Больше полутора суток на ногах и ни разу не поел.

Однако по возвращении в казарму Федора и бойцов ждал приятный сюрприз. Повара каждому оставили по котелку – макароны по-флотски, закутав в одеяло, чтобы не остыли. А чайник с кипяточком всегда на печи стоял, грелся. Бойцы и Федор поели, спать улеглись.

Проснулся он уже утром, от крика дневального.

– Рота, подъем!

И тут же голос старшины:

– Чего орешь, как оглашенный? Командир отдыхает. Надо было тебя в грузовичок на сутки определить.

– Товарищ старшина, я же по уставу, как положено, – оправдывался дневальный.

– А голова на что? Или ты ею только кушаешь?

Федор поднялся, сделал разминку, побрился. За два дня щетина отросла жесткая. А командир подчиненным пример подавать должен. Воротни-чок свежий подшил, к завтраку вышел, как новый пятак.

А потом направился пешком с двумя бойцами посты контролировать. Машина за продуктами поехала – хлеб с пекарни доставить, картошку и крупы, сахар и соль с продовольственного склада. Рота съедала за день много.

Не успели дойти до вокзала, как недалеко стрельба послышалась.

– За мной! – приказал Федор и побежал на звуки выстрелов. Солдаты затопали за ним.

Стреляли за выходными стрелками станции. Выбежали к железнодорожному мосту, а там мелькают офицеры госбезопасности. Издалека заметно по околышам фуражек василькового цвета. Федор на шаг перешел, восстанавливая дыхание. У входа на мост, у сторожевой будки, Осадчий и двое оперативников, которые вчера на хутор ездили.

– Здравия желаю, – козырнул Федор.

– Привет.

– Что за стрельба?

– За племянником убитого хозяина хутора приезжали, хотели взять.

– С успехом поздравить?

– Разуй глаза! Он опера застрелил и сам застрелился!

Осадчий сплюнул. Повод для расстройства у него был. Двоих подчиненных потерял за сутки. Сам виноват, глупо поступил. На посту племянник со штатным оружием был. Надо было домой ехать, брать его там. Хотя… не факт, что у него дома оружия не было.

Осадчего за потери по головке не погладят, вину может загладить поимка немецкого агента из группы.

Федор вернулся на станцию по путям. Это происшествие к нему отношения не имеет. Каждую операцию тщательно готовить надо, просчитывать варианты, чтобы потерь избежать. Осадчий же действовал прямолинейно. Удостоверение НКВД вовсе не бронежилет, от несчастий не уберегает. Для некоторых васильковый околыш, как красная тряпка для быка.

К полудню обошли большую часть постов. Бойцы, сержанты и взводные службу знали, все шло по отработанной схеме.

Оставалось проверить последний пост и можно возвращаться в казарму. Бойцы на посту, увидев Федора, бросили самокрутки. Чего боятся? В карауле, на часах, по уставу курить, принимать пищу, общаться с посторонними – запрещено. А у них – пропускной пункт.

– Как служба идет, бойцы?

– Нормально, товарищ командир роты. Происшествий нет.

Нарядом из трех бойцов командовал сержант. Мимо по дороге на Волынское кладбище ехала повозка. Вроде ничего особенного. Впереди, рядом с лошадью, возчик идет, держит кобылу под уздцы. На подводе гроб со скромным бумажным венком, за подводой две женщины идут. Кладбище в пределах видимости, туда и направляются. Проехали, да и проехали, беда у жителей, кто-то из близких умер. Однако, как увидел потом Федор, повозка с усопшим проехала мимо поворота к кладбищу. В городе было еще одно кладбище – Единоверческое, но оно в другой стороне. Более чем интересно.

– Бойцы, за мной, бегом!

Подвода уже в метрах трехстах была, еще немного и скрылась бы из вида. Догнали. Федор еще издали закричал:

– Стой!

Возчик услышал, остановил лошадку. Федор и бойцы пару минут дыхание переводили.

– Документы ваши, граждане!

Женщины средних лет обиженно губы поджали, но паспорта достали. Федор их просмотрел. Все в порядке – серия, номер, прописка, даже скрепки. Одно время немцы с документами засланных агентов переборщили, на чем «засланцы» попались. В наших документах скрепки из обычной стали, а немцы из нержавеющей проволоки поставили, как привыкли на своих делать. Наши солдаты и командиры документы в нагрудных карманах носили, потели летом, скрепки налетом ржавчины покрывались. А фальшивки сами потертые, а скрепки – как новые, блестят. Поэтому на мелочи проверяющие обращали внимание.