Гай Орловский - Небоскребы магов

– Эй, – крикнул я прерывающимся голосом, – ты… живой?

Его голос потрескивал и прерывался:

– Уже нет… Мое любопытство завело… слишком далеко. Я переоценил… Но если хочешь… ищи… квантереллу…

– Это что? – вскрикнул я.

– На острове, – прохрипел он.

– Далеко от берега? – спросил я. – Какие координаты?..

– Быстрее сними… кольцо, – прошептал он. – Все… исчезнет…

Я наклонился и поспешно содрал у него с указательного пальца толстое кольцо из неизвестного металла. Маг с трудом перевел взгляд, я показал ему, что вот оно у меня на ладони.

Он прошептал:

– Значит… ты не случайно…

Его тело заблистало и моментально стало плоским, рассыпалось на искры, а те ушли в землю. Поднялись примятые стебельки травы, словно на ней и не лежало тяжелое тело, залитое кровью.

Я спросил торопливо:

– А что с ним делать?.. Что делать?

Фицрой, сам перепуганный и вздрагивающий, хлопнул меня по плечу и сказал натужно бодрым голосом:

– Живучий гад… Пока все не уничтожил у себя в логове, умирать не стал…

Я сказал зябко:

– Ничего не понимаю. Мы же просто ехали!.. Какое тут не случайно? Конечно, случайно. Только случайно! И нечего тут…

– Успокойся, – сказал Фицрой чуть бодрее. – Главное, мы живы и даже почти целы. Кроме моей гордости, ничто не пострадало. А тебя не жалко! Чего тебя жалеть?.. Давай в седло, поехали отсюда!

Я вернулся к коню, он щиплет верхушки молодых веточек, он словно и не слышал жуткого крика, шипения, не видел пугающего гейзера крови… А может, и не видел. Может, его видели только мы, люди.

Фицрой на коня взлетел с такой резвостью, словно торопится поскорее убежать из этого страшного места. Я последовал за ним, но не потому, что храбрее, напротив, запоздалый ужас начал потряхивать с новой силой.

– Ты заметил, – сказал он внезапно, – там у колодца уже и деревья понарастали?.. Ну, не совсем рядом, но там дальше руины домов, огрызки фундаментов, а в них столетние дубы… Народ давно ушел. Или его пожрали, а новые не пришли.

Я сказал невпопад:

– А сколько крови из него… Ведер двадцать. Где они и помещались в таком…

– То была не его кровь, – предположил Фицрой. – Или нам померещилось. Главное сейчас, думай о бабах! Я всегда о них думаю, когда какая-то неприятность. Знаешь, так хорошо становится! Все-таки бабы – наше все.

Некоторое время кони шли через лес шагом, мы не решались пустить их даже в рысь, я спросил наконец:

– Ну как тебе… еще не передумал становиться магом?

Фицрой зябко передернул плечами.

– Магом? С ума сошел!.. Да ни за что… А ты как стал?

– Я не маг, – ответил я. – Уже говорил, только нахально пру вещи Рундельштотта. И пользуюсь.

Он буркнул:

– Спер бы что-то и для меня.

– А меч? – напомнил я. – А одежка, которую не пробить ни стрелой, ни болтом?

Он сказал мечтательно:

– Это все защитное, а мне бы еще и нападальное, как вон у тебя…

– Меч, – сказал я, – нападальное. Ладно, пошли быстрее. Нужно только запомнить, что в этом колодце что-то опасное, это же мои земли! Опасное и непростое.

– То-то здесь пусто, – сказал он. – Непростые у тебя земли. Поедем дальше?

Я ответил все еще неверным голосом:

– Что-то перехотелось. В другой раз. Подумаешь, сосед… Познакомимся при случае. Соседи все-таки не главное счастье в нашей интересной жизни, что все интереснее и интереснее… Как же этот гад напугал, до сих пор селезенка трясется!

– У меня тоже, – признался он с неловкостью. – Никогда бы не сказал такое вслух, но раз уж и тебя пугнуло, то мне тоже можно. Насчет кольца постарайся разузнать… Только не представляю, у кого. Не у соседей же…

– Он сказал про остров, – сказал я. – Но какой…

– Что такое остров?

Я посмотрел на него почти с жалостью.

– О, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья век… Тебе точно готовит. В моем лице. Я как бы просвещение, если не смеяться…

– Точно не хочешь ехать дальше?

– Этот гад охоту отбил, – признался я. – Меня интересуют только соседи и чего от них ждать. А не эти монстры… Географию этих земель пусть изучают извозчики, им положено.

– Возвращаемся?

– Да, – сказал я. – На сегодня хватит.

Он повернул коня и вдруг завопил:

– Олень!.. С какими рогами! Я таких здоровенных еще не видел…

Я всмотрелся, за кустарниками виднеется горбатая спина, никаких рогов, но испуганный олень вздернул голову, глаза огромные, непонимающие, ну что такого, подумаешь, рога, хотя рога в самом деле великанские и с красиво загнутыми отростками, их там не меньше дюжины.

Фицрой заорал и пустил коня вскачь, пригнулся к его шее, и олень, все поняв, развернулся и ринулся прочь еще быстрее, так как на спине ничего, кроме прилипшего листка.

– Да зачем он тебе, – крикнул я безнадежным голосом, но сам знаю, уже такое не остановить, послал коня следом. – Ну олень, подумаешь…

Олень явно опережал, но, оторвавшись от преследователей, забывал про нас, начинал щипать траву, а когда видел приближающегося Фицроя, испуганно бросался наутек, и снова мы неслись, как два дурака, за животным, хотя в любом селе можно за бесценок купить хоть барашка, хоть теленка, хоть кабанчика.

Но почему-то добытый на охоте ценнее, и мы мчались и мчались по моей земле уже в обратную сторону, на восток, я начал уставать раньше коня от бесцельности и дурацкости погони, когда в конце концов поля кустарника начали заканчиваться, а впереди поднялась и стала приближаться стена леса.

Я надеялся, что там на опушке погоня и закончится, вон как Фицрой горячит коня, стараясь успеть догнать, однако олень успел вбежать в лес, мрачный и дремучий, с плотно сдвинутыми друг к другу высокими деревьями, и там исчез.

Я издали рассмотрел непролазную чащу, начал придерживать коня, но Фицрой с азартом вломился следом за оленем, в зарослях вынужденно соскочил на землю и побежал, где-то пригибаясь, чуть ли не падая на четвереньки, где-то перепрыгивая упавшие стволы лесных великанов.

Я остановил коня на краю леса, крикнул:

– Эгей!.. Ты где?

– Он тоже застрял, – донесся отчаянно-радостный вопль. – Иди сюда, возьмем голыми руками. Запутался рогами!

Я вздохнул, покинул седло, конь посмотрел на меня со снисходительным презрением.

– Жди, – велел я, но на всякий случай набросил повод на крепкий сучок. – Мы скоро. Наверное…

Лес в самом деле торжествующе дремучий, цепкий, деревья толстые и настолько высокие, что вершины тают в сверкающем оранжевом небе.

Я пробирался с трудом, где-то протискиваясь, где-то перелезая, мелькнула за деревьями яркая одежда Фицроя, вдруг донесся его горестный крик:

– Ну что ты ломишься, что ты ломишься?.. Спугнул…

Я продрался ближе, Фицрой разочарованно показывал на белый зад мелькнувшего далеко впереди оленя.