Владимир Лошаченко - Князья Эльдорадо

Гоша в это время, выбрав уединенное место за лазаретом, в десятый раз перечитывал послание Белки. Как и положено, письмо начиналось чинно и благородно, но потом, видимо, у княжны снесло крышу и дальнейшее содержание заставило юношу краснеть и бледнеть. Молоденькая девочка не стеснялась своих чувств, а уже горячие фантазии превратили письмо в откровенное эротичное пожелание. Гоша мгновенно вспотел, и все в молодом организме стало дыбком. Юноша слегка запаниковал и дрожащими руками запихал письмо в нагрудный карман полевой гимнастерки. Вытерев рукой мокрый лоб, вскочил и помчался вон из военного городка, на речку купаться, благо увольнительная имелась. Бултыхание в прохладной воде остудило разгоряченный организм, заведенный до предела неуемными желаниями маленькой княжны.

– Да, отчебучила Белка, – подумал Гоша, падая на горячий песок. Причем он ни в коей мере не осуждал свою подружку, поскольку в его снах они выделывали такое, что Гоша просыпался с мокрым пятном на простыне. Приходилось бегать в умывальню и застирывать постельную принадлежность.

Наконец третьего июля 1641 года от Р. Х. подошла обещанная помощь – три полка кавалерии (рейтары, драгуны и гусары), а также два иноземных полка под руководством шведа-полковника Лесли и немца-полковника Фандама. Конные полки насчитывали десять тысяч сабель, пехотные – по пять тысяч солдат. Во главе царского войска – боярин Гаврила Чириков из «случайных людей» – доселе не бывавший на бранном поле и пороху не нюхавший.

В приватной беседе боярин Чириков с недовольной мордой достал из-за пазухи свиток, свернутый в трубку, облепленный сургучными печатями. Оказалось, предписание самого царя Михаила Федоровича. В нем он назначил князя Кошкина-Эльдорадо главным военачальником над объединенным войском. Показав текст боярину, Кошкин с ходу заявил, что в экспедиционном корпусе намерен держать железную дисциплину, нарушителям мера одна – расстрел.

– По законам военного времени, – добавил он, кольнув Гаврилу взглядом.

Боярина прошиб озноб в районе крестца, и он откровенно затосковал. Меж тем, все прибывшее воинство местные сержанты гнали в баню, не делая исключений никому. Если с русскими проблем не возникло, то с двумя иноземными полками произошел конфликт. Собственно, бучу затеяли полковники Лесли и Фандам, глядя на них, взбеленились и рядовые, наотрез отказавшись идти в баню. Поднялся большой шум и гвалт, в штаб прибежал дежурный офицер с неприятными известиями.

Морпехи зло скривились:

– Бунт на корабле, ну мы это дело быстро пресечем.

Отдав офицеру нужные указания, князья неспешно засобирались, суя в нагрудные карманы по паре запасных обойм. Прихватив с собой боярина Чирикова, отправились в сторону бань, благо идти недалеко, каких-то триста метров.

Возле помывочных зданий шумела орава иноземных полков, окруженная кольцом солдат с карабинами. По приказу Кошкина подняли в ружье первый пехотный полк. Капитан Франц фон Рогенау, бывший начальник военного училища, а теперь командир полка, бросив кончики пальцев к околышку фуражки, кратко доложил обстановку. За два года общения с курсантами Рогенау здорово насобачился в русском языке и говорил довольно чисто.

– Какие будут приказания, Ваша Светлость? – Немец бесстрастно смотрел на князя, он славился своим хладнокровием.

– Зачинщиков арестовать и расстрелять перед строем, – озвучил князь.

Потрясенный боярин Чириков в глубине души не верил, что князь Кошкин-Эльдорадо пойдет на крайние меры. На Руси издавна преклонялись перед иноземцами. То, что творилось на его глазах, не укладывалось в его голове.

Солдаты выдернули из толпы обоих полковников и два десятка самых горластых наемников, обезоружили и поставили у стенки бани. Капитан Рогенау объявил приговор. Расстрельная команда из тридцати бойцов вскинула карабины, раздался залп, и зачинщики бунта кучками осели у стены. На прибывших иноземцев это действо произвело столько жуткое впечатление, что они до конца кампании вели себя ниже травы, да и не только наемники. Солдатское радио работает быстро, и вскоре все воинство знало о происшедшем событии и сделало выводы – дисциплину нарушать себе дороже.

Вокруг военного городка образовался прямо-таки цыганский табор – царь Московии пошел навстречу пожеланиям Кошкина и выделил на два иноземных полка аж одну тысячу телег с лошадьми и возницами. Где царь набрал такое количество тяглового транспорта, князя не интересовало. Главное – пехота будет мобильной.

По всей округе дымились костры, готовили нехитрый солдатский ужин, раздавался звон металла – в походных кузнях перековывали лошадей и чинили телеги. На следующий день, перед походом, состоялось совещание всех военачальников, на котором главенствовал князь Кошкин-Эльдорадо. На большой карте он указал маршрут следования и ближайшую цель – Крымское ханство. Многим боярам поплохело:

– То не можно, князь, за татарами стоят османы-турки. Куда ж нам супротив такой силищи?

Кошкин привел их в чувство одним коротким вопросом:

– Вы что, мать вашу, перечить командиру вздумали? Дисциплину нарушать?

Служивые и бояре спеклись в момент, кляня себя за длинный язык. Вчерашний инцидент у всех стоял перед глазами, особенно его печальные последствия. Тем временем князь продолжил:

– Сегодня вам день отдыха, завтра выступаем в восемь утра. Готовьтесь.

С большим облегчением бояре высыпали наружу, с таким жестким подходом они столкнулись впервые. Привыкли все делать шаляй-валяй, тянуть резину, а о военной дисциплине имели весьма смутное представление.

Утром четыре полка князя, рота спецназа и рота новоиспеченных лейтенантов были готовы к выступлению. Два иноземных полка также устроились на телегах и только десятитысячный отряд кавалерии из детей, боярских мелких дворян и служилых людей колобродили в своем становище, приступая к завтраку. Некоторые и вовсе пока не проснулись. Глянув на это безобразие, Кошкин процедил в бешенстве:

– Мачо, наведи порядок.

Илья, сорвавшись с места, кликнул ординарца и тот, вскочив на коня, наметом порскнул к гвардейскому полку. Гвардейцы живо навели порядок в бестолковой и расхлябанной кавалерии. Полк на рысях прошел табор вдоль и поперек, замелькали плети, поднялся недовольный ор. Поверх голов разгильдяев застучали очереди из ручных пулеметов. Народ забегал шустрее, не прошло и двадцати минут, как многие рейтары, гусары и драгуны садились на коней. Князь подозвал ближайшего ординарца:

– Скачи в полки, передай мое повеление – выступаем через десять минут. Отставшим – расстрел.

Через десять минут сорокатысячный корпус двинулся в поход к Днепру на соединение с запорожскими казаками.