Максим Шейко - Идут по Красной площади солдаты группы «Центр». Победа или смерть

Окончив доклад, Яков Николаевич замер, ожидая вердикта с некоторым волнением. Вроде бы планы по формированию новых танковых соединений Сталин уже изучил и высказал свое одобрение… Но кто знает, может быть, планы Верховного изменились?

Сталин вновь не стал отвечать сразу, выдержав довольно длительную паузу, и лишь затем сказал:

– Ну, раз никто не возражает… то я думаю, что Ставка утвердит предложение Генштаба о переходе к временной обороне.

Василевский и Федоренко с облегчением сели на свои места – на сей раз гроза миновала.

Марченко, наоборот, сидел как на иголках, хотя и сохранял внешне полную невозмутимость. Зимние месяцы, прошедшие в непрерывных сражениях, многому его научили, но, несмотря на это, он все равно нервничал перед каждым следующим боем. Правда, делу это не мешало, скорее наоборот – помогало сохранять сосредоточенность и собранность, не давая расслабиться и наделать глупостей. Может, потому до сих пор и жив.

На войне не бывает мелочей – это Рома усвоил крепко! Стоит хоть раз понадеяться на авось или просто не дать себе труда немного подумать о предстоящем деле, и другого раза может уже не быть – сколько его знакомых и сослуживцев уже погорело на этом! Вот потому-то Рома и нервничал всякий раз перед предстоящей атакой или в ожидании атаки противника, так и этак прикидывая: все ли он сделал, чтобы пережить грядущий бой?

Нынешнее утро не было исключением – немцы, или как их стали теперь называть, «фрицы» явно что-то затевали, а Рома сидел на сухом бревнышке, грелся в лучах мартовского солнышка, которое уже довольно ощутимо пригревало через поношенный ватник, и думал, как бы половчее сорвать еще до конца неясные планы врага. Обычно получалось неплохо, потому Марченко за два с небольшим месяца на фронте и продвинулся по служебной лестнице аж до командира взвода. И это при звании младший сержант! Причина, правда, заключалась не в том, что командование так уж ценило его таланты. Просто Роман сумел пережить и своего первого командира, и пришедшего ему на смену мамлея, и трех ротных в придачу, оказавшись старшим по званию из все еще остающихся в строю бойцов. А начинался этот карьерный рост так.

– Стало быть, завтра с утра атакуем. – Старшина задумчиво погладил подбородок, оглядывая суетящихся на позициях бойцов. Рома согласно кивнул, для него планы командования на завтра тоже были вполне очевидны, хотя официальный приказ на наступление еще не зачитывали. Великое дело! Ближе к вечеру замполит все прочитает по бумажке и еще от себя добавит, а что наступление будет, и так ясно. Как говорится: имеющий глаза, да увидит! Ну, или как-то так. Насчет точности выражения Марченко был не совсем уверен, но смысл происходящего оно передавало точно.

Ну а что тут еще может быть, в самом-то деле? Пока их бригада выдвигалась к фронту, советские армии уже успели перейти в наступление, причем довольно-таки успешно. Так что им в процессе переброски пришлось «догонять» постепенно удаляющуюся на запад линию фронта. Вчера вот догнали – бригада расположилась на дневку на позициях, с которых передовые части РККА совсем недавно сбили очередной немецкий заслон, прикрывавший отход неприятеля. «Фрицы» отступили, но не очень-то далеко – буквально до соседнего села (или деревни, как говорили местные). С бивака бригады отчетливо слышалась не только артиллерийская, но и винтовочно-пулеметная стрельба. Так что можно было не сомневаться: завтра свежую часть пошлют в бой – штурмовать очередную немецкую позицию.

Кстати, о позициях: воспользовавшись предоставленной возможностью, Марченко после обеда осмотрел оставленные немцами укрепления. Результаты осмотра порадовали – судя по всему, «фрицы» не рассчитывали продержаться здесь долго или просто не имели возможности закрепиться как следует. Как бы то ни было, осмотренные укрепления не впечатляли – парочка наспех оборудованных дзотов, неглубокие окопы, непонятно как выдолбленные в мерзлой земле, да временные позиции пулеметчиков, легко опознаваемые по густым россыпям гильз и представляющие собой этакие «гнезда», выкопанные в глубоком снегу. Артиллерийских позиций в ближайших окрестностях не обнаружилось вообще, а минометная была лишь одна – в овражке, за окраиной деревни. Рома счел такое состояние дел добрым признаком: глядишь, и следующие немецкие укрепления, которые не далее как завтра придется штурмовать уже ему, будут так же сляпаны на скорую руку – все меньше мороки будет, да и потерь тоже.

Филатов, похоже, придерживался схожего мнения, что и подтвердила его следующая фраза:

– Должны сдюжить. Немец сейчас отступает, наши ему зацепиться толком не дают, а тут еще наша бригада свежая…

– К «фрицам» тоже резервы подойти могут.

– Могут, да. Тогда хуже придется, но тут уж ничего не поделаешь.

– Тоже верно. С ротным говорил?

– Говорил. Я с твоим взводом пойду, приглядеть вроде как, а старлей с третьим будет.

Рома заметно повеселел:

– О, жизнь налаживается! А с гранатами как?

– Нормально с гранатами. Твое отделение штурмовым назначили, как отличников боевой и политической подготовки, так что по паре гранат получите.

– Вообще хорошо! Теперь можно и повоевать, а, Митрич?

– Вот балабол. Завтра посмотрим, что ты навоюешь. Я ж вроде как за вами приглядывать буду, не забыл?

– Кто еще за кем приглядывать будет?

Старшина только беззлобно отмахнулся от скалящегося Романа.

Как бы то ни было, но прогноз Марченко оказался в целом правильным. Замполит действительно еще с вечера зачитал по бумажке приказ о наступлении, после чего произнес краткую, но весьма эмоциональную речь о необходимости отдать в этот решающий момент все силы, а если понадобится, то и жизнь, ради достижения победы. Ромка к таким призывам относился скептически, но многих бойцов, особенно тех, что помоложе, этот импровизированный митинг воодушевил. И то ладно, как говорится, глядишь, как до дела дойдет, чуть меньше шарахаться от свиста пуль будут, чуть больше злости на врага сумеют сохранить к началу боя…

А с утра пораньше начали сбываться и прочие Ромкины ожидания. Ошибся он только в одном, но в главном – их бригаду не стали посылать на штурм занятой немцами деревеньки. Этим важным делом продолжила заниматься действовавшая здесь с самого начала стрелковая дивизия, а их бригаду высшее командование отправило в обход. Так что вместо ожидаемого жестокого штурма сразу после завтрака, состоявшего из холодного чая и черного хлеба с маслом, начался очередной марш, причем на этот раз не по дороге (хоть и весьма посредственной), а прямо через лес. Нельзя сказать, чтобы Марченко сильно расстроил такой поворот событий. С его точки зрения, преодолевать любые сугробы и буреломы было в любом случае куда безопаснее, чем ломиться через заснеженное поле, вдоль и поперек пристрелянное вражескими пулеметчиками и минометчиками, навстречу пусть и отступающему, но еще явно не разгромленному врагу. И хотя Ромкиным мнением о способах ведения боевых действий никто из высшего начальства традиционно не интересовался, свое молчаливое одобрение командирской прозорливости Марченко все же выразил, проявив похвальное рвение в подготовке своего отделения к предстоящему обходному маневру по пересеченной местности. И результат не замедлил сказаться.