Максим Шейко - Идут по Красной площади солдаты группы «Центр». Победа или смерть

Гесс рассмеялся незамысловатой шутке, но тут же, оборвав смех, резко посерьезнел и поинтересовался:

– Как думаешь, если отправлять этих тыловых крыс на несколько месяцев на фронт, это пойдет им на пользу?

– Им – может быть, рейху – не знаю. Но попробовать стоило бы, а то некоторые партийные бонзы и прочие «руководители на местах» уже ведут себя куда хуже, чем евреи в изображении нашей пропаганды. Воруют, что ни попадя, и непрестанно грызутся за власть, стремясь в то же время избежать какой бы то ни было ответственности. И при этом не устают орать о своих арийских корнях и истинно германских доблестях. – Произнеся эту тираду, Гейдрих презрительно сплюнул себе под ноги, демонстрируя свое отношение к таким горлопанам. Но гитлеровский зам, казалось, не оценил момента. Прищурившись, Гесс ехидно сообщил:

– А вот кое-кто, наоборот, утверждает, что все беды проистекают от того, что в партию под видом арийцев затесалось слишком много евреев и их потомков.

Гейдрих весело расхохотался:

– На меня, что ли, намекают? Или все же на Мильха?

– Да на обоих, в общем-то, но больше все же на тебя. С Эрхардом и так все понятно. А что тебя так развеселило?

– А меня всегда развлекали подзаборные шавки, у которых достает наглости тявкать, но не хватает мозгов, чтобы задуматься о последствиях своего поведения. Поди опять твой помощничек отличился?

– Да. Только я бы на твоем месте не относился к этому так легкомысленно – Борман не подзаборная шавка. Это хитрая бестия, которая метит очень высоко.

Гейдрих мысленно потер руки – кажется, разговор, ради которого он затеял эту прогулку, наконец-то начался.

– Видишь ли, Руди, я ведь не зря руковожу партийной службой безопасности с момента ее создания. И, кажется, еще никто не посмел заявить, что я плохо знаю свое дело. Так что этот толстомордый управляющий может намекать на мои еврейские корни, может подозревать о них, может даже официально заявить о своих подозрениях, если у него мозги совсем атрофируются. Но ни он, ни кто другой никогда не сможет ДОКАЗАТЬ, что у меня были еврейские или еще какие-то не немецкие предки. Уж поверь мне – многие пытались. А вот я могу без труда доказать, что этот прощелыга злоупотреблял партийной кассой взаимопомощи и своим положением при фюрере и еще много чем, до чего смог дотянуться своими загребущими ручонками. Кстати, это и в твой огород камень – это ведь твой подчиненный. Надо лучше следить за кадрами, Руди. – Последняя фраза была произнесена нарочито невинным тоном. Гесс резко помрачнел.

– Если ты думаешь, что мне нравится поведение этой лисы, то ты ошибаешься. Эта хитрая скотина мне совсем не по душе. Но фюрер носится с ним как с писаной торбой – прохвост повернул все так, что теперь все дела фюрера идут через него.

– Не слишком ли много власти для секретаря?

– Слишком! Если на то пошло, эта хитрозадая тварь вообще метит на мое место, а то и выше.

– Но пока что выше ты. И еще ты старый соратник фюрера, в отличие от него. Так в чем же дело?

– Фюрер дорожит им. Он делает много технической работы, а Адольф считает это незаменимой помощью.

– Да неужели? А наш дорогой фюрер знает, какова цена этой помощи?

– Этого даже я не знаю. Борман очень ловко все проворачивает.

– Зато это знаю я…

Гесс бросил заинтересованный взгляд на собеседника и наткнулся на оценивающий прищур Гейдриха.

– Ты предлагаешь…

– Да.

Гесс отвернулся и принялся разглядывать окружающий ландшафт (надо сказать, довольно симпатичный). Гейдрих, не вмешиваясь в ход размышлений потенциального союзника, задумчиво вертел в руках сломанный по дороге прутик с оборванными листьями, который он превратил в некое подобие стека. К чему торопить события? Необходимые слова сказаны, осталось только подождать результата. Наконец Рудольф прервал свое задумчивое созерцание.

– И чего же мне это будет стоить, а, Рейнхард?

– Ничего.

– То есть?

– А что непонятного? Истинные национал-социалисты должны помогать друг другу, иначе всякие карьеристы вконец извратят смысл нашего великого движения. – Уголки губ Гейдриха слегка дрогнули, демонстрируя истинное отношение к произнесенной патетической речи.

Гесс тоже не удержался от ухмылки:

– Я серьезно, Рейнхард. Истинные национал-социалисты, конечно, должны помогать друг другу для блага общего дела, но у нас с тобой вроде не совсем тот случай…

– А если серьезно, то нам с тобой нечего делить, Руди. Ты отвечаешь за внутренние дела партии, а я занимаюсь врагами партии – внешними и внутренними. Мы с тобой всегда сможем договориться. А вот партайгеноссе Мартин нам ни к чему, потому что он лезет и в твои и в мои дела. И, похоже, считает, что раз он постоянно вертится около фюрера, то это сойдет ему с рук. Мне кажется, пришло время показать ему, что он ошибается. Как думаешь? – Гесс задумчиво кивнул, обдумывая слова собеседника. – А еще мне не нравится, что этот выскочка ставит свои интересы выше интересов рейха. И вот это уже серьезно. Мы можем снисходительно относиться к человеческим слабостям, если они не вредят делу, но прощать действия, ослабляющие нашу страну, было бы недальновидно…

– Ты прав. Пора указать ему его истинное место! Надо только подобрать соответствующий момент…

Гейдрих спокойно кивнул, сдерживая торжествующий оскал – кажется, дело сладилось, и он обрел очень важного союзника, пусть и временного.

– На днях я передам тебе кое-какие материалы по шалостям нашего не в меру амбициозного друга. Когда преподнести их фюреру – решай сам. Надо лишь начать, а потом… я ведь как-никак начальник службы безопасности партии. – Рейнхард Тристан наконец-то позволил себе довольную усмешку – теперь уже можно.

А вот на очередном объединенном совещании штабов было не весело. Все предельно строго, прагматично, рационально… и скучно. Гейдрих с трудом сдерживал зевоту – ничего не поделаешь, работа далеко не всегда бывает в радость, иногда ее надо просто делать. И если уж не получается работать с душой, то нужно приложить хотя бы старание – это неотъемлемая часть настоящего профессионализма. Поэтому Рейнхард и сидел на совещании, с профессиональным интересом присматриваясь к выступающим. На этот раз, как и почти всегда, главным действом был монолог Гальдера, который в своей обычной занудной манере вещал:

– В настоящий момент можно уже с уверенностью констатировать, что наше наступление на юге застало противника врасплох. Удар в междуречье Дона и Донца увенчался полным успехом. Битва на окружение, проведенная войсками группы армий «Северная Украина», близится к своему завершению. По докладам из штаба генерала Манштейна, – тут Гальдер изобразил легкий жест в сторону, прилетевшего на совещание из Харькова командующего ударной группой армий, – ликвидация окруженных в районе Миллерово войск Юго-Западного и правого крыла Южного фронтов будет завершена в ближайшие дни. Однако попытка выдвинуть авангарды танковых армий в сторону Сталинграда наткнулась на фронт свежих частей русских, которые выдвигаются от Волги в западном направлении. В связи с этим обстоятельством командование группы армий, с санкции ОКХ, отказалось от попыток взять город с ходу и приостановило дальнейшее движение своих войск в направлении малой излучины Дона вплоть до окончательной ликвидации миллеровского котла.