Алекс Хай - В интересах государства. Аудиториум, часть 2 [СИ]

А может это просто был преследовавший меня невроз, с которым пора было свыкнуться, если я собирался продолжать играть в шпиона для Корфа.

— Как закончим здесь, я сразу же отправляюсь в Лабораториум, — сказала Ядвига. — Повод задержаться у меня весомый — отстаю по срокам с готовностью прототипа. Так что Дед лишних вопросов задавать не станет.

— А Ваньку придумала, как обезвредить?

Хруцкая кивнула.

— Ванька нынче вообще не в Лабораториуме. А профессор уйдет в одиннадцать. Так что у нас будет примерно час, если не случится никаких накладок.

Под накладками Ядька понимала других задержавшихся студентов. По нашей договоренности, она должна была следить за ними и сообщить нам удобное для проникновения время.

— Теперь активная группа, — Хруцкая поманила нас к себе, и я, Сперанский и Афанасьев придвинулись ближе. — Напомните ваши задачи.

— Два варианта: мы успеваем войти до полуночи, то есть до включения сигналки по периметру забора. Второй — не успеваем, и тогда придется ждать, пока ты ее отключишь, — сказал я.

— Ни в коем случае не лезть без твоей отмашки, — добавил Сперанский.

Коля, к слову, всем видом показывал. Что был не в восторге от затеи с кражей Головы. Но отчего-то все же решил мне помогать. Возможно, над ним взяли верх принципы братской взаимопомощи — все же нас уже можно было назвать друзьями, а для Сперанского, воспитанного в лучших традициях аристократического образования с легкой романтизацией оного, дружба и верность не были пустыми словами.

“Все будет хорошо, Коль”, — шепнул я ему ментально. — “Ты еще можешь отказаться, если тебе это претит”.

“Нет, ни за что. Я дал слово, что помогу тебе, и я его сдержу. В конце концов, дружба — это помощь в любой ситуации, а не только в той, где помогать удобно”.

Вот за это я Сперанских уважал особо. Коля, назвавшись другом, вечно испытывал конфликт между природным гуманизмом и реальной необходимостью. Но всегда выбирал верность. И даже скажи я ему, что угробил того же Денисова насмерть, этот бы только спросил, сколько нужно лопат…

“Спасибо. Я это очень ценю”.

Сперанский слабо улыбнулся мне в ответ. Афанасьев тем временем расплылся в широченном оскале.

— Войти до полуночи предпочтительнее, — сказал менталист. — Чтобы госпожа Хруцкая не возилась.

Ядвига пожала плечами.

— Заглушить сигналку на периметре — самое простое дело. Но соглашусь, что чем меньше этой возни, тем лучше.

А еще, надеюсь, она придумала, что говорить завтра руководству в случае нашего успеха. Ведь точно найдутся свидетели, которые скажут, что она задержалась допоздна. Впрочем, эту часть она взяла на себя.

И я очень, очень надеялся, что она нас не сдаст. Среди всех прочих вариантов исхода я рассматривал и такой. Если Хруцкая, уже заполучив с моей помощью новый куб, на это пойдет, будет весьма обидно… Однако здесь я мог верить ей лишь на слово и полагаться на ее совесть.

— В зависимости от времени вашего проникновения я либо заглушаю сигнализацию периметра, либо сразу же приступаю к снятию ловушки на одном из входов. Для проникновения рекомендую боковой — Михаил знает, о каком я говорю.

Я кивнул. Тот самый, где мы видели, как грузили в фургон пробирки.

— Там сигналка давно не подновлялась, я это выяснила, — продолжила Хруцкая. — Значит, будет немного проще ее заглушить. Хотя снять полностью все равно не получится. У вас будет не больше получаса. После этого она активируется вновь. И если вы не успеете покинуть дом, придется возиться снова. А моя сила не безгранична и истощена работой с артефактами, так что вам нужно успеть за один заход.

Мы с ребятами переглянулись.

— Успеем, — пообещал я.

— Затем, как только вы окажетесь в здании, сразу же идите наверх. Я постараюсь вас сопроводить — мои действия по заглушке не должны требовать моего постоянного контроля. Постараюсь отслеживать изменения в сигналке дистанционно. Там на двери хранилища будет еще одна. И здесь мне, возможно, потребуется помощь Михаила.

Я удивленно на нее уставился.

— Раньше ты не говорила об этом.

— Только сегодня днем придумала. Пришла идея, как поджарить тамошнюю защиту. Причем в данном случае лучше именно поджарить.

— Ладно, как скажешь.

— А что внутри, мы не знаем точно. Придется действовать по обстоятельствам. Одно скажу — ничего не трогайте, ни к чему не прикасайтесь и внимательно смотрите под ноги. Работайте в перчатках — некоторые ловушки запитаны на контакт с кожей. Все ясно?

— Ну, насколько это вообще возможно… — протянул Сперанский.

— Тогда с богом, господа, — Ядвига поднялась с какого-то ящика, что служил ей стулом. — Встретимся ночью. Я дам знак Михаилу.

Не прощаясь, Хруцкая первой вышла из каморки, а мы решили выждать несколько минут и покидать убежище по отдельности.

Анна Грасс откинула длинную рваную челку с лица и уставилась на нас густо подведенными глазами.

— Вы придумали, как открывать хранилище?

Сперанский тяжело вздохнул.

— Ага. Отмычкой. Замок там старый, у меня такая есть.

Малыш и Ронцов изумленно вытаращились на лекаря.

— Это откуда у тебя такие навыки?

— От сестры. Когда от нас прятали конфеты в шкафах под замком, она стащила старый ключ и превратила его в отмычку. Это был ее первый артефакт…

Я улыбнулся.

— Ты не рассказывал.

— Повода не было. Но получилось на удивление удачно. Несколько месяцев пользовались, пока нас не поймали на горячем. И тогда родители впервые поняли, что Поля точно лекарем не станет…

***

Решетка кованного забора Лабораториума чернела на фоне освещенного почти полной луной неба. Холодный свет небесных светил отражался от сугробов, давая нам возможность неплохо разглядеть обстановку, но создавал зловещее впечатление, что мы попали в старинную, не подвергнутую цензуре времени, сказку братьев Гримм.

Грасс скользнула вокруг забора и, прячась в тени деревьев, направилась в сторону своего объекта. Малыш, тяжело ступая по тонкому насту, двинулся к боковому входу. Ронцов обернулся ко мне.

“Можете идти за Рахманиновым. Я здесь сам справлюсь”.

“Хочу дождаться вестей от Ядвиги”, — ответил я. — “Она скажет, к какому входу идти. Нечего просто так топтаться”.

Серега кивнул. Бледный как смерть, он напряженно всматривался и в окна Лабораториума, и на территорию за забором, и к подъездной дороге. Пока все было тихо. Лишь за рекой, на соседнем острове, шумели автомобили.

“Миш”, — позвала меня Хруцкая. — “Где вы?”

“Перед главным входом”.

“Дуйте к боковому, но осторожно. Есть две новости”.

“Ну давай, обрадуй”.

“Плохая — Плещеев-старший заработался и остался на ночь в Лабораториуме. Хорошая — он очень крепко спит и храпит так громко, что это заглушит нашу возню. А еще я стащила у него ключи”.