Андрей Кощиенко - Айдол-ян. Книга 4, часть 4. Смерть айдола [СИ : с илл.]

Чтец-переводчик поднимает голову и выразительно смотрит на меня. В классе — абсолютная тишина. Возможно всем очень хочется узнать, что там было дальше и какой ответ получил призрак.

— Всё именно так? — уточняет капитан.

— Ну, почти. — вынужденно признаюсь я. — Насчёт магмы в глазах, я не уверена, поскольку анализа того, что именно светилось, не делала. Но цвет был точь-в-точь как у раскалённой магмы!

— Почему лазерные лучи были медленные? Как такое может быть?

— Не знаю. Возможно, это были не они.

— А «пиу-пиу»?

— Звук был очень похожим, господин капитан.

— Сангса, зачем вы взяли череп в учебном классе?

— Хотела сделать инсталляцию.

— И где теперь эта «инсталляция»?

— Я передумала её делать. Знаете, в процессе творчества порою в голову приходят новые идеи.

— В таком случае, — где череп?!

— Не знаю, господин капитан.

Не, ну действительно, откуда мне знать, где он сейчас валяется? Может, его на куски пулями раздолбали?

Краем глаза вижу, как сидящие за столами армейцы, — все как один с отвалившимися челюстями. Ну да. Никто не ожидал, что прямо с утра, в армии двадцать первого века, вдруг пойдёт разговор о пропавшем черепе.

— Сангса ЮнМи… — произносит капитан ласковым голосом начинающего звереть леопарда. — Прошу следовать за мной.

— Есть следовать! — по-уставному отвечаю я.

— Решила проверить боеспособность. — спокойно отвечаю я. — Хотела узнать, может ли страна спать спокойно…

Капитан-леопард привёл меня в кабинет командира части, где, уже при большем скоплении заинтересованных лиц, продолжил выяснение обстоятельств вчерашнего инцидента. Вот, стою. Пытаюсь объяснить, зачем я это устроил.

— Какого чёрта! — рассержено восклицает командир части. — Разве это ваша обязанность?!

— Конечно. Как и всякого гражданина Республики Корея. Быть уверенным в том, что граница на замке и уплаченные налоги пропали не зря.

Командир части смотрит на меня с таким выражением, словно пытается понять, серьёзно это я сейчас, или нет?

— Кстати, о налогах. — вмешивается в разговор капитан. — Сангса, вы представляете сумму, которая была потрачена в результате вашей «проверки»? В воздух были подняты самолёты. В море вышли корабли и подводные лодки. Части сухопутных войск были передислоцированы к местам развёртывания. Шестой военно-морской флот США направился к берегам Корейского полуострова. Не хотите возместить эти расходы?

— Нет, не хочу. — спокойно отвечаю я.

— А почему? Мне кажется, — это было бы справедливо.

— Не хочу, — по трём причинам, господин капитан. Во-первых, с моей зарплатой военнослужащей, чтобы это сделать, придётся прожить где-то примерно три тысячи лет. Что, как вы сами понимаете, невозможно. Во-вторых, обращаю ваше внимание на тот факт, что тревогу объявляла не я. Кому почудилась «атака вооружённых сил противника» и какие он кнопки с перепугу нажимал, — разбирайтесь сами, без меня. Я тут ни при чём. Ну и в-третьих, думаю, что вчера были потрачены не последние деньги министерства обороны. Всем корейцам давно известен вызывающий национальную гордость факт, что их страна имеет десятый в мире по размерам военный бюджет. Так что ничего фатального в смысле финансов не произошло. А у американцев денег вообще больше всех, они этих расходов даже не заметят. Если же вас беспокоит схождение цифр в бухгалтерской отчётности, то просто отмените следующую запланированную тревогу. Отчётность тогда и сойдётся…

— …И мне только что пришло в голову «в-четвёртых», господин капитан. Я где-то слышала, что в нашей армии практикуется порочная практика, когда о планируемых учебных тревогах низовое командование информируется заранее. Если это так, — то в этом случае мой поступок достоин не осуждения, а награды, поскольку показал реальное состояние боеготовности наших войск…

Пауза. Присутствующие в кабинете мужчины смотрят на меня как на инопланетянина. Не, ну а что такого? Всё правильно. Вон, — молчат, проглотив языки, видно возразить нечего.

Капитан неожиданно закашливается.

— То есть, вы говорите, что достойны награды. — откашлявшись, уточняет он. — Так?

— Данное решение целиком и полностью находится на усмотрении командования. — отвечаю я. — Неприлично требовать награды. Скромность украшает людей. Девушек — особенно.

— Сангса, у вас такой вид, словно совершенно уверены, что это сойдёт вам с рук! — с возмущением восклицает начальник штаба.

— Почему бы и нет? — с удивлением спрашиваю у него я. — Если вы решите меня наказать, то вам придётся объявить — за что. Неужели вы хотите заявить на весь мир, что вся эта суета произошла только потому, что какой-то корейский военнослужащий с перепугу нажал не ту кнопку?

С удовольствием смотрю на вытянувшиеся лица собеседников. А вы что думали, я тут щи лаптем хлебаю? Капитан снова кашляет.

— Ах… — открыв рот, чтобы что-то сказать, но не найдя слов, просто выдыхает начальник штаба.

— В армии всегда найдётся способ, чтобы дать почувствовать военнослужащему его неправоту. — авторитетно произносит командир части, выступая вместо «слившегося» майора.

— Не сомневаюсь, что в такой уважаемой организации, как армия, имеющей многовековой опыт управления людьми, не найдётся такого способа. — делая вежливый поклон в сторону подполковника, не спорю я. — Только я не ощущаю себя частью армии, хоть и ношу военную форму. Я ощущаю себя первой кореянкой в истории, номинированной на американскую премию Грэмми, выбор победителей которой состоится уже совсем скоро. Ощущаю себя звездой эстрады, медиаличностью, дающей множество интервью. Вы действительно хотите, чтобы в одном из них я рассказала, как всё было на самом деле? Что шестой флот США зря взбивал винтами воду?

Ошеломлённая пауза, в которой происходит обдумывание прозвучавшей угрозы.

— Сангса. — произносит капитан. — Какую цель вы преследуете, используя шантаж?

— Во-первых, — хочу, чтобы со мной обращались бережно. — отвечаю я. — А во-вторых, — хочу, чтобы меня уволили из армии. Прошу прощения, но мы с ней не созданы друг для друга.

— Уволить вас нельзя. Вас можно только демобилизовать. — улыбнувшись, говорит мне капитан. — А ваша угроза про интервью может быть легко парирована. Достаточно взять с вас подписку о неразглашении.

— Подписку о неразглашении государственной тайны? — уточняю я. — Насколько помнится, правила, регламентирующие обращение с государственной тайной, запрещают делать её носителем несовершеннолетних. А я как раз ещё не вышла из нежного возраста. Вам придётся нарушить закон, чтобы проделать такой трюк, господин капитан.

Офицер в ответ молчит, смотря на меня очень оценивающим взглядом.