Андрей Кощиенко - Айдол-ян. Книга 4, часть 4. Смерть айдола [СИ : с илл.]

Место действия: ЮнМи разговаривает с мужчиной в военной форме, который остановил её рядом с микроавтобусом

— Госпожа сангса, я вынужден сообщить вам печальные новости. — произносит лейтенант.

— Какие? — настораживаюсь я, а в голове проскакивает мысль: «может, о том, что армия больше не нуждается в моём присутствии»?

— Ваш самчон, господин Пак ЮнСок, находится в больнице.

Ну вот те на! С чего вдруг?

— Предварительный диагноз, поставленный вашему родственнику, — инфаркт. Блин! Как же дядю так угораздило? Может, его в тюрьме пытали?

— У меня приказ — как можно быстрее доставить вас к вашему самчону. Машина ждёт, можно выехать немедленно.

— Приказ? — удивляюсь я. — Чей?

— Моего вышестоящего командования.

Озадаченно смотрю на собеседника, почему-то не назвавшего ни должностей, ни фамилий персон, отдавших ему приказ. Отсутствие конкретики выглядит подозрительно.

— Я могу ознакомиться с текстом приказа, господин лейтенант?

— Он был отдан мне устно.

Ещё «страньше»! Какой-то неизвестный тип предлагает вместе с ним куда-то поехать. Куда он меня завезёт? Может, он — антифанат? Или, — маньяк? И тот, и другой варианты не обещают ничего хорошего.

— Какова цель поездки? — уточняю я, пытаясь определиться с решением.

Собеседник некоторое время удивлённо смотрит на меня.

— Вы не хотите навестить больного родственника?

— Почему? Я готова это сделать. Просто непонятна столь внезапная срочность.

— Прошу прощения, сангса, мне придётся сказать, раз вы спрашиваете. Состояние вашего самчона на самом деле, — очень тяжёлое. Врачи не дают никаких гарантий.

Даже так? Вот чёрт!

— Семья моего самчона, — они оповещены о ситуации?

— У меня нет об этом никакой информации.

Задумываюсь, — как поступить? Наверняка, если бы семья дяди знала о приключившейся беде, то сообщили маме. Но мама мне не звонила. Значит — не знают. Форма на лейтенанте говорит, что он из контрразведки. А дело дяди проходит по их ведомству. Может, действительно человеку плохо стало? Ведь брат его, отец ЮнМи, по рассказу СунОк, — тоже умер от сердечного приступа. Возможно, у них плохая наследственность в семье по этому органу.

Но зачем я понадобился ЮнСоку, — непонятно. Даже если дела у него плохи, то что такого он должен мне сказать, или я ему, раз нужно бросать всё и мчаться? Вот так, с ходу, не могу назвать ни одной причины. Поэтому явление лейтенанта с устным приказом выглядит как подозрительная игра «конторы».

— Я могу сообщить своей семье? — спрашиваю я.

— Прошу прощения, сангса, ваш дядя хотел переговорить с вами первой.

Даже так? Вообще странно. С другой стороны — вдруг дяде действительно нужно меня увидеть? Человека тяжело прихватило, мало ли что может быть? Например, карта сокровищ с указанием захоронений контрабандного золота. Проманкируешь родственными обязанностями и не узнаешь, где она. Да и всю жизнь потом вспоминать станут, — мол, не приехал навестить.

— Хорошо, — приняв решение, киваю я. — Я поеду, но на своём микроавтобусе. Скажите мне адрес лечебного учреждения, где мой самчон.

Лейтенант тоже кивает.

— Я буду сопровождать вас на машине. Для входа в палату вам потребуется пропуск. Он находится у меня.

(позже. Госпиталь)

Сижу на небольшой табуретке рядом с кроватью самчона. Судя по его внешнему виду, — дела у него совсем «не очень». Под глазами — синяки, сами глаза ввалились, цвет кожи серого оттенка. Похоже на недостаток кислорода в крови. А главное — взгляд, которым он смотрит на меня. Тусклый и усталый. Это настораживает меня больше всего.

— Самчон, как вы себя чувствуете? — снова спрашиваю я, поскольку первый вопрос дядя проигнорировал. — Может, вам что-то нужно?

— Хорошо, что… пришла. — с трудом произносит самчон, делая паузы между словами. — Не хотел… без тебя. ЮнМи, я виноват. Я допустил ошибку. Прошу, — прости меня…

— Самчон, о чём вы говорите? — не поняв, удивляюсь я.

— Из-за меня… у тебя неприятности. Ты хотела стать… известной, а тебя исключили из французской делегации. Представляю, как ты огорчена… Прости…

— Самчон, прошу, не думайте об этом. В моей жизни — это не единственная возможность выступить в Париже. Не беспокойтесь об этом. А вашей вины в отмене поездки, — нет совершенно никакой! Здесь дело исключительно в тех людях, которые у власти. Им было достаточно отдать приказ, и мы бы об этом с вами не говорили.

— Такая же гордая… как и твой отец, — чуть-чуть, буквально уголками губ, улыбается в ответ самчон и спрашивает. — Как ты себя… чувствуешь? Как твоё здоровье?

— Здоровье? — удивившись вопросу, пожимаю плечами. — Нормально.

— Как твоя голова? Ты всё … вспомнила?

— А-а, вы об этом? Нет, ничего не вспомнила. Но вы не волнуйтесь, самчон. Я уже привыкла к отсутствию воспоминаний. Никаких неудобств.

— Значит, так и не вспомнила … своего отца. — с грустью констатирует дядя. — Он был … хорошим человеком.

— Я в этом абсолютно уверена.

— Скоро увижу его. Расскажу… о тебе.

— Э-э, самчон, что вы такое говорите? — возмущаюсь я. — Куда вы собрались? У вас семья. Вам ещё на неё работать и работать! Кто это будет делать за вас?!

Дядя снова слабо улыбается в ответ.

— Прошу, пожалуйста, позаботься о ней. — просит он.

— Вы сами будете это делать.

— ЮнМи, я прошу… пообещай, позаботиться о моей семье.

Смотрю на лежащего на кровати мужчину. Вижу, — ему реально плохо. Однако голова его занята не собой, а мыслями о близких. Думает о том, как они будут жить, если с ним вдруг чего случится.

Мне что, жалко пообещать? Всё равно помогать придётся, если «вдруг». А человеку легче будет.

— Хорошо, дядя ЮнСок. Торжественно обещаю никогда не оставлять вашу семью и всячески заботиться о ней. А вы, обещайте не умирать.

— Это … не от меня … зависит. — всё так же слабо улыбаясь, отвечает самчон и добавляет. — Не забудь. Ты сказала.

Почему — я? Главная надёжа и опора, что ли? Кроме самчона, — никто больше не зарабатывает? Впрочем, может, и так. О семье дяди мне почти ничего неизвестно.

— Ещё… — негромко произносит самчон, делая слабое движение пальцами к себе, — наклонись…

Немного опасливо выполняю просьбу.

— Никогда… Слышишь? Никогда не работай с «NIS». Чего бы они тебе не обещали.

С разведкой?! Причём тут она?

Не понимая, удивлённо смотрю на дядю.

— Поняла? — требовательно произносит тот, в упор смотря мне в глаза.

Киваю и молча выпрямляюсь, формируя в голове вопрос, но тут сзади раздаётся голос врача.

— Прошу прощения, но время посещения больного истекло.

Как не кстати он зашёл!

— Ты мне потом всё расскажешь? — быстро спрашиваю я.

Дядя молча прикрывает и открывает глаза. Понимаю это как согласие.