Д Замполит - Провокатор

Бронзовый смеситель с фарфоровыми кранами горячей и холодной воды и фарфоровой же рукояткой переключения отлично справился с организацией контрастного душа, зубной порошок в жестяной коробочке от фабрики товарищества Брокар активно пах мятой, зубная щетка из натуральной щетины была в меру жестка, так что из ванны я вылез вполне годным к светским мероприятиям. Осталось причесаться, слегка подправить усы и бороду, сбрызнуться брокаровским же тройным одеколоном и - вперед.

Город уже проснулся, во всяком случае, ранние молочники и зеленщики уже покинули улицы, им на смену пришел спешащий на работу люд. Открывались лавки и магазины, кое-где уже сколачивали леса для ремонта, в паре мест публика матерно переругивалась с ломовиками, перегородившими проход телегами с кирпичом.

В Столешниковом на меня буквально выпала из подъезда крепкая как дуб фигура Гиляровского - он было помчался куда-то за репортажем, но увидев меня, позабыл все дела.

- Михал Дмитрич! Здравствуйте!

- Доброе утро, Владимир Алекссевич! - я приподнял картуз, сшитый по моим наброскам из той же ткани, что и френч.

- Который день вас ищу, как там аппараты?

- Все в работе, на заводе говорят, что должны закончить через неделю, - тренажеры и тяжести для Гимнастического общества, в котором Гиляровский был кем-то вроде почетного председателя, я по привычке заказал на заводе Бари, поскольку мог контролировать процесс и вносить поправки по ходу дела. И будет наше РГО самым продвинутым в мире - я хоть и запатентовал все, что смог вспомнить по части дрыгоножества и рукомашества, но западные партнеры что-то не торопились. Ну и черт с ними, сами качаться будем, пусть потом локти кусают.

- Отлично, Михал Дмитрич, отлично! - довольно прогудел дядя Гиляй, потряс мне руку, чуть не сплющив ее, и унесся по своим делам.

На Каланчевке собралась изрядная пробка - десятки подвод ждали открытия шлагбаума на переезде, поскольку путепровода еще не построили. Не было и классических двух из “трех вокзалов” - вместо Казанского стоял одноэтажный с башенкой над входом павильон Московско-Рязанской дороги, вместо Ярославского - тоже небольшой, но хотя бы двухэтажный и с часами вокзал Московско-Ярославско-Архангельский. Так что Федору Шехтелю и Алексею Щусеву еще предстоит создать законченный ансамбль, пока же из знакомого мне на площади были лишь Николаевский вокзал, заблаговременно построенный Тоном, вечная суматоха сотен приезжающих и уезжающих и железнодорожные ароматы угольного дыма и креазота, пропитавшие все вокруг.

Навстречу валили пассажиры третьего и четвертого класса - начинался строительный сезон и в город на заработки двинулись толпы мужиков. Кто-то сразу попадал в лапы к знакомым подрядчикам, потеряшки толкались на площади в ожидании опаздывающего нанимателя, все это очень напоминало наших таджиков на выездах из Москвы.

Лавируя среди понаехавших, я прошел к кассам, купил перронный билет и отправился встречать питерский поезд. Вагоны первого класса шли сразу за паровозом, вернее, за почтовым и багажным вагонами, из открытого тамбура, не дожидаясь полной остановки и невзирая на окрики обер-кондуктора (не сильно-то и сердитые - поди, покричи на путейского инженера с тремя звездочками на погоне), спрыгнул Собко и помчался ко мне.

- Приняли, Миша! Приняли! - здоровенный путеец чуть не сшиб меня с ног, сгреб в охапку и даже оторвал от платформы.

Стоявший тут же жандарм неодобрительно крякнул, но три звездочки это три звездочки, и потому всего лишь огладил усы и отвернулся. Радостно возбужденный Василий Петрович попытался изложить всю свою эпопею тут же, не отходя от вагона, но я как-то сумел направить брызжущую из него энергию в более конструктивном направлении.

- Ты завтракал? Нет? Пойдем, поешь, там все и расскажешь.

Собко распорядился насчет багажа и, чуть ли не подпрыгивая, отправился со мной в вокзальный буфет первого класса. Причина такой экзальтации вполне просчитывалась - приняли либо сцепку, либо путеукладчик. Как оказалось, второе - Хилков подал наш проект Витте, тот ознакомился, несколько месяцев думал, видимо, соображая, где на этом можно заработать, но в конце концов распорядился строить сразу два путеукладчика, первый в Москве, где за ним будет надзирать Собко, второй в Ново-Николаевске.

- Нет, ну как все хорошо идет! - радовался за завтраком путеец. - Линию Красноярск-Иркутск открыли, мост через Енисей достроили и ввели в работу, наш путеукладчик приняли! Прогресс, Миша, прогресс! И не только у нас - ты погляди вокруг! Какие грандиозные успехи в науках! Французский физик Пьер Кюри зимой выделил необыкновеннейший элемент - радий! Английский химик Вильям Рамзай летом открыл несколько инертных газов - неон, ксенон и еще один, не помню как!

А вот это интересно. Если есть неон, то должны быть неоновые трубки - а это светящиеся вывески, уличная реклама и золотое дно, если вовремя запатентовать - вся Америка весь ХХ век сияет именно неоном. И есть Лебедев, который точно сможет сделать “полезный образец”. Вот и отлично, пусть отчисления из Штатов финансируют нашу физику, да и мне немножко достанется.

А Собко все не унимался. Он вспомнил и про новейшее лекарство - аспирин, только что выпущенное немецкой фирмой Байер, и про двигатель Дизеля, и про открытый в прошлом году электрон и открытый только что спутник Юпитера…

- Нет, Миша, прогресс - это великолепно! Даже такая страшная штука, как пулемет, ведь с его появлением война становится бессмысленной!

Я чуть не поперхнулся. Впрочем, такие наивные воззрения были во все времена и во всех странах, “успехи науки сделают войны невозможными”, да-да.

- Вот уж нет, Вася. Всегда и везде открытия вели к более смертоносному оружию, вон, хоть с Бертольда Шварца начать, сидел себе, искал философский камень, а нашел порох и пошло-поехало! Или Нобель с его динамитом, дороги прокладывать, скалы взрывать. Никакие достижения ученых не сумеют обуздать милитаризм, пока есть могучие силы, которым война выгодна, - попытался я вправить мозги инженеру, но куда там. И ведь не он один такой.

Однако, несмотря на различия во взглядах на прогресс, мы прекрасно перекусили, и двинулись каждый в свою сторону - Собко в железнодорожные мастерские, я же в контору Бари. По дороге я все пытался поймать какую-то мысль, проскочившую во время разговора, но, как это обычно бывает, она все время ускользала и только когда я по привычке остановился провериться у сверкающей витрины, мне это удалось.

За стеклом “Аптекарского магазина товарищества Ферейн” на круглых многоярусных пирамидах выстроились баночки и скляночки с микстурами, пилюлями и порошками, а также патентованными средствами от угрей, веснушек, выпадения волос и нехватки денег. Впрочем, последнее было на совести рекламы, утверждавшей, что вот без именно этого препарата невозможно хорошо выглядеть, а раз так - то невозможно найти приличную работу. Как говорится, “некоторые верят”.