Светлана Меркина - Янка при дворе царя Петра

Она убрала аптечку в сумку, села рядом с царицей и снова взялась за пульс. Через пару минут обернулась к Петру.

– Порядок!

Наталья Кирилловна открыла глаза и посмотрела на Янку. Петр подошел, царица улыбнулась ему.

– А я уж думала, смерть пришла, – слабо сказала Наталья Кирилловна.

– Как вы, маменька? – осторожно спросил Петр.

– Словно народилась заново, – сказала царица.

– Вам, правда, легче? – вмешалась Янка.

– Как будто полегче, – сказала царица и посмотрела на Янку. – А кто сей отрок, Петруша?

– Он спас вам жизнь, – волнуясь, ответил Петр.

– Ну вот, кризис миновал. – Янка поднялась. – Через полчасика можете вставать. И, пожалуйста, никаких резких движений, плохих мыслей и волнений. Вам это сейчас вредно. А если сердечко прихватит, вот, – Янка достала валидол в пузырьке, – таблетку под язык, и все как рукой снимет.

Она поставила пузырек на столик возле кровати. Через несколько секунд в комнату ввалился было поп с певчими, но Янка недовольно обернулась:

– Это что за делегация! Никаких посетителей!

Поп недоуменно застрял в дверях, но Петр на них так цыкнул, что они исчезли так же быстро, как и появились. Петр усмехнулся:

– Причащать пришли.

– У них работа такая, – сказала Янка, снова берясь за пульс царицы. – Ну, Наталья Кирилловна, как ваше самочувствие теперь?

– Да, полегчало, – как бы прислушиваясь к себе, удивленно сказала царица, приподнимаясь. – Петруша, а ведь он совсем отрок, твой лекарь. Откуда ж ты такой?

– Из прекрасного далека, – улыбнулась Янка, – я рад, что помог вам.

– Чем же наградить тебя?

– Сударыня, я выполнял свой долг! – с достоинством сказала Янка. – Честь имею кланяться! – и, поклонившись, она вышла из комнаты царицы. Петр поцеловал мать, велел открыть окно и вышел следом.

Стремительно выйдя от царицы, Янка в полутемном коридоре столкнулась с какой-то девушкой. Та ахнула от неожиданности:

– Ой, господи! Напугал-то как!

– О, пардон! – извинилась Янка, разглядев, наконец, девушку. Она была высока, стройна, золотистая коса небрежно спадала на плечо. Судя по одежде, она была не из простых. Шитый жемчугом и отороченный соболями серебристого цвета летник был застегнут лишь на одну пуговицу. Из-под него виднелось платье синего атласа шитое золотыми цветами. Янка успела рассмотреть и лицо девушки. Первое, что бросилось в глаза, это смешливая ямочка на подбородке, точь-в-точь такая же, как у Петра. Круглое лицо, большие глаза, короткий нос, серьезный взгляд. Янка довольно бесцеремонно рассматривала ее какое-то мгновение.

– Ты кто? – спросила девушка властно. И тут из-за двери появился Петр.

– Наташенька! – он подошел к девушке, обнял.

– Петенька, что с матушкой? – забыв о Янке, взволнованно спросила Наталья. – Мне только что сказали, – она посмотрела на него.

– Все ладно уже, – успокоил Петр. – А вот и матушкин лекарь! – он взял за плечо Янку. Наталья с интересом и лаской взглянула на нее.

– Вот как? – удивленно сказала Наталья.

– Я не врач, то есть, я не лекарь, я просто из…издалека, – смущенно пожала плечами Янка.

– Откуда ж тебе известно искусство сие? – изумленно спросил Петр.

– У меня отец врач вот и все, – Янка улыбнулась Наталье.

– Чем же наградить тебя? – спросила Наталья, недоуменно переглянувшись с Петром. Конечно, они мало что поняли.

– Можно орденом, а можно обычным обедом, – просто сказала Янка. Петр и Наталья одновременно рассмеялись.

– Ну, пойдем! – смеясь, сказала Наталья. – И ты, братец, пошли тоже обедать.

– Ин ладно, – согласился Петр, и они втроем пошли в столовую палату. Там уже торчала вся братва во главе с Меньшиковым. Когда, чуть пригнувшись, вошел Петр, Меньшиков испуганно побледнел.

– Ага, опять вперед царя! – ворчливо усмехнулся Петр. – Ну, и кто зачинщик сей дерзости?

– Мин херц! – растерялся Алексашка.

– Ладно, милую, – перебил Петр. – Вот, господин поручик, принимай пополнение, нового юнгу.

Он выставил вперед Янку. Она победоносно посмотрела на Меньшикова. Тот растерянно смотрел то на царя, то на Янку.

– Мин херц, значит…

– Да! – кивнул Петр. – Свой Янка, еще какой свой! – он потрепал Янку по плечу. – А теперь обедать давайте.

– Ну, кто оказался прав? – спросила Янка вполголоса Алексашку, усаживаясь за стол.

– Что ж, твоя взяла! – с сожалением в голосе сказал тот.

– Вы что, спорили? – вмешался Петр.

– Да нет, – мотнула головой Янка. – Хотя, конечно, жаль! – она задорно подмигнула Алексашке.

– Чего? – нахмурился тот, но Петр снова вмешался:

– Будя воевать, ешьте лучше!

Наталья, распорядившись у стола, когда накрыли, собралась уйти к себе (по обычаю), но Янка остановила ее:

– Наташа! А ты чего же не садишься?

Наталья смутилась, все смолкли, а Петр сказал:

– Не положено ей.

– Кем это не положено? – не поняла Янка. – Она что, не хозяйка здесь, что ли? Садись, Наташа! – она подвинулась на лавке.

– Да будет так! – согласился Петр, улыбнувшись сестре, и когда она села, продолжил – В Европе сие давно заведено и не считается зазорным. Так и у нас будет со временем. Верно, Янка?

– Верно, Пит! О’кей, теперь и поесть можно!

Все засмеялись и принялись за еду.

После обеда Петр вместе с Натальей еще раз навестил мать, а остальным велел ждать на лужайке. Пока он отсутствовал, Янка окончательно сдружилась с его ребятами. Там были и серьезный Иевлев, и деловитый Апраксин и, разумеется, озорник Воронин, и еще человек пятнадцать полузнакомых Янке по книгам князей и не князей. Почти все они были ровесниками, только Апраксину было немного за двадцать.

Янка покорила всех виртуозной игрой на гитаре. Она играла им и испанскую музыку и блатняк. Они смеялись, хлопали, просили еще. Один Алексашка смотрел с каким-то презрением, потом сказал:

– Шут ты, Янка, а не юнга!

Все недоуменно посмотрели на него, а Янка провела по струнам и запела:

Все ребята снова засмеялись, захлопали, а Иевлев подошел к Меньшикову:

– Зря, господин поручик, стараешься. Он малец, а за словом в карман не полезет! Так-то! – он усмехнулся и отошел к остальным. Меньшиков и без того был зол на Янку. Он ревновал ее к Петру и хотел наделать какой-нибудь гадости, чтоб Петр отвернулся от Янки. А теперь, когда с ней сдружился весь отряд, Алексашка решил мстить. Янка чувствовала его ненависть к себе и специально злила его, хотя знала, что рискует. Так или иначе, Янка решила играть свою роль до конца.