Евгения Черноусова - Линия перехода

Всё тот же абориген проводил её на второй этаж, где открыл перед ней одну из дверей. Лара вошла и огляделась. Раздвижные двери, за ними что-то вроде кровати. О, даже постельное бельё есть. Ещё одна дверь ведёт в санузел. Слив и над ним трубка, торчащая из стены. То есть туалет, умывальник и душ в одном флаконе. Скромненько. Ну, хоть вода есть, а то уж Лара сомневалась, пустыня всё-таки.

Думала, что не заснёт после такого длительного сна, но вырубилась почти сразу. Последней мыслью стало, не подсыпали ли ей снотворного.

Утром её разбудил гудок над кроватью. Одеваясь, она наблюдала в окошко, как мимо проходят обитатели этого улья. А шли они на завтрак, как её предупредил вчера работник столовой.

Из впечатлений этого дня она выделила бы соседа. Они вышли из дверей почти одновременно.

– Ларка, гляди, осьминог!

Это от лестницы Гнутый крикнул. Ну да, похоже это существо на осьминога. Большой, где-то чуть больше метра в высоту, коричневого цвета. Много щупалец, восемь или меньше, не посчитала, она же не Ваня Гнутый, чтобы на незнакомцев пальцем показывать.

– Здравствуйте, – слегка поклонилась она соседу. А Ване сказала. – Ты иди, Гнутый, а то харчи кончатся!

И пошла рядом с медленно движущимся соседом. Он стал медленно бледнеть.

– С вами всё нормально? Я вас не побеспокоила?

Осьминог протянул ей одно из щупалец. Она взялась за него рукой, он оплёл её кисть, и они двинулись к лестнице. «Бедняга, – подумала она. – Мы всё-таки по внешности ближе к аборигенам, а этому, должно быть, здесь совсем одиноко».

После завтрака состоялся её допрос, как она это назвала. Лара пыталась закрыться, положив нога на ногу, но тот, кто её опрашивал, попросил сесть прямо. Она поняла, что отвечает фактически детектору лжи, поэтому старалась сказать как можно меньше, но не уклоняться от истины. Ответила, что подросток, то есть на пути от детства к взрослости, что второй год приобретает специальность учителя начальных классов, о возрасте попутчика точно сказать не может, но думает, что совершеннолетия он не достиг. Да, относится к нему плохо, потому что он на Земле совершал противоправные действия, и со временем непременно бы встал на путь преступника, если уже не там. Ей сказали, что здесь она должна будет работать. А домой? Нет, домой она никогда не попадёт. У нас здесь нет стен, сказали ей, можно идти на все четыре стороны. Только тут от посёлка на многие сотни километров никого. Так что придётся ей работать на фабрике, производящей изделия из силикона.

– А силикон кто производит? – с опаской спросила она.

– Есть фабрика километрах в двухстах отсюда, – ответил собеседник. – Вы хотите туда?

– Избави Господь, – замахала она руками. – Я знаю, что он производится из диоксида кремния и метанола. Это вредное производство, по законам нашей страны женщины и дети там не работают!

И вот уже пятый день она ходит на производство. Облачается после завтрака в силиконовый комбинезон и идёт на фабрику. Она работает на прессе ассистентом. А главный у неё – тот самый осьминог. Его зовут У-у. Именно так, протяжное «у». Он пытается говорить с ней, но увы, аппарата-переводчика у них нет. Ларе кажется, что в речи У-у только гласные. Видимо, у его соплеменников тональная речь, как у некоторых народов на юго-востоке Азии, например.

В цеху ещё несколько работников самого странного вида, видно, случайно попали из своих миров на границу дня и ночи, и теперь влачат жалкое существование в этой тюрьме. Все они живут в Ларином улье. У мастера Лариного цеха по имени Рири есть аппарат-переводчик, но кроме работы он ни о чём говорить не желает. То же самое и с работником столовой. Лара понимает, что это привилегированные сотрудники, и вступать в разговоры с рядовыми они не хотят или боятся. Неужели ей придётся до конца своих дней жить так?

С У-у они сдружились, хотя поговорить не могли. С изучением языков ничего не получалось, слишком на разной основе их речь возникла. У-у не мог произносить согласные, а Ларе даже при том, что музыкальный слух её был вполне развит, различать четвертушки и даже восьмушки тона было не под силу. Поэтому приходилось разрабатывать язык жестов. Ещё Лара стала понимать изменение цвета кожных покровов У-у. Чем темнее, тем мрачнее настроение, и наоборот. Наверняка были ещё какие-то нюансы по цвету, но их она пока ещё не уловила.

На шестой рабочий день дверь У-у утром не открылась. Лара некоторое время постояла в нерешительности, а потом всё-таки набралась духа и распахнула дверь:

– У-у!

Осьминог растёкся по постели почти чёрной кляксой. Лара уже понимала, что никакой медицины для узников здесь нет, поэтому помощь звать не стала. У-у эмпат, поэтому помочь ему может только Ларино участие. Она выбрала наобум два щупальца и соединила их между собой, пробормотав: «Это чтобы вампиры твоим горем не питались»; потом ещё два щупальца взяла в свои руки прижала к груди и забормотала: «Живи, У-у, живи, пожалуйста!» В дверь вошёл работник столовой, с порога начавший орать о нарушении распорядка: мол, на завтрак не явились, на работу опаздывают. Лара в ответ рявкнула: «Пошёл нафиг!». Как ни странно, он больше ничего не сказал и ушёл.

Через некоторое время в комнату вошёл мастер Рири. Он ничего не сказал, только молча уселся рядом с Ларой, а из его аппарата-переводчика послышалось заунывное пение. Лара не сразу поняла, что это звучит перевод её речи на язык осьминогов. Она оглянулась на Рири и увидела, что у него в ухо заложен наушник. Значит, он слушает перевод на свой язык того, о чём она говорит. А, плевать! И она стала говорить, что У-у не одинок, что они друзья, и что Лара непременно придумает, как добраться до границы дня и ночи и покинуть навсегда эту мерзкую планету, что У-у вернётся домой и будет счастлив. Осьминог стал постепенно светлеть, и окрасился уже в персиковый цвет. Щупальца стали упругими. Он приподнялся на них, но Лара его приостановила:

– Нет, У-у, оставь два щупальца соединёнными между собой, так оборотни не могут тянуть из тебя энергию!

Рири встал и вышел. «Ой, что теперь будет!» – сказала она сама себе. Но Рири принёс два контейнера и сказал:

– Завтрак. У-у свободен до завтра. Лара к обеду должна быть в цехе. Аппарат спрячь, вернёшь в обед.

Сунул ей в руки аппарат-переводчик и вышел.

Они болтали без остановки часа три. Оказалось, что У-у девочка-подросток.

– Вот недаром я сразу почувствовала родственную душу, – обрадовалась Лара.

– А я сразу почувствовала, что у тебя нет отвращения ко мне. Ты не представляешь, как это тяготит!

– Замыкайся на контур, так ты и от тех, кому не нравишься, будешь немного отгораживаться!

Вот надо же: и оборотни, и осьминоги улавливают чужие эмоции. Только оборотни ими питаются, и им всё равно, горем или радостью подпитываться. А осьминожка страдает от того, что её не любят окружающие.