Кира Калинина - Змеиный медальон

Ты Тотошка, посмеивался про себя Кешка. Весёлый и шаловливый, как щенок. Только до Изумрудного города ты не дойдёшь и на Ту Сторону со мной не отправишься…

Блошка звучно зевнул, потянулся.

– А правда, Кен, будто людей в городе так много, что можно выйти на улицу и не встретить никого знакомого?

– Правда.

– Эх, хотел бы я посмотреть на город!

Кешка хмыкнул.

– Тебе не понравится. Ты же лесной человек, а там ни деревца, ни кустика, и Чмока твоего добрые люди сразу на рукавицы пустят.

– Вот и Мара, слышь-ты, так говорит.

Мара? У старой деревенской ведьмы вырисовывалось интересное прошлое.

Вспомнился последний разговор…

– Блошка знает лес, как никто другой, – сказала Мара Кешке. – Проводит тебя до Реки, поможет с переправой. Открой-ка сундук, там в углу… достань со дна ларчик. Ни мне, ни моим ребятам это не понадобится.

Она высыпала перед изумлённым Кешкой десять серебряных монет и развернула пояс тонкой кожи с отдельным кармашком для каждой. Кешка надел его под футболку, а сверху – широкую холщёвую рубаху, раздобытую Маниськой.

В дороге он привык к давлению пояса с монетами, как раньше привык к громоздкой тяжести змеиного медальона. Любопытно, для чьей талии шили этот пояс – неужто для Мариной?

Серебро предназначалось на крайний случай. Главным капиталом был мешок с мягкой рухлядью – отборные шкурки соболей, горностаев. Продавать их следовало по одной-две в городах, чем дальше вглубь страны, тем лучше.

– Сперва походи по меховым лавкам, посмотри что почём. Проси половину от продажной цены, а станут торговаться, больше четверти не уступай, – напутствовала Кешку лесная владычица. – Трать помалу, с оглядкой. Помни: что в захолустье стоит медяк, в городе потянет на золотой, а дорога тебе предстоит дальняя. Как переправишься, держи строго на запад и скоро выйдешь на Вейнский тракт. Пешим ходом, если не будешь лениться, дней за десять достигнешь Рамии и свернёшь к юго-западу, а там по прямой до самого Летуприса. Будь осторожен. Развивай слух. Люди не лесное зверьё, а камни не деревья, но и в них бьётся своя жизнь. Не поминай при народе Хозяина и Хозяйку. В Майнандисе поклоняются другим богам, старая вера там не в почёте. Медальон держи при себе, но никому не показывай. Не суйся в драки. Больше слушай, меньше говори. Сторонись опасных компаний и лихих людей…

Небо заполонила чёрная стая – молча, без обычной птичьей разноголосицы. Кешка спросил лениво:

– Глянь, что там за птицы?

И ещё не договорив, понял, что никакие это не птицы…

– Отец Света! – ахнул Рыжий. – Среди бела дня!

Они схватили короткие охотничьи копья и забились под корневище полуповаленной сосны. Замерли, напряжённо прислушиваясь. Как обычные люди – ушами. Ни один не мог сосредоточиться достаточно, чтобы получить доступ к Эфиру. Оба думали о брошенных снаружи вещах, о чёрной плешине кострища, которую, должно быть, хорошо видно из поднебесья. Переговаривались изредка, еле слышным шёпотом – даже когда в синеве, сквозящей через завесу корней-щупалец и ветвистых крон, не осталось ни одной чёрной кляксы. Наконец, истомившись, выбрались наружу.

Блошка влез на дерево и долго сидел в ветвях, неподвижный, как филин.

– Вроде не слыхать, – объявил он, спрыгивая на землю.

– Вроде?

– Ну, близко их точно нет. Однако ж летают-то они споро… злыдень знает, когда нагрянут. Нет, ты подумай! Ракены – посередь дня! Да ещё под конец Красной Луны. Сказал бы кто, ни в жизнь бы не поверил! Нашим бы весточку послать…

– Думаю, Мара знает, – успокоил его Кешка.

Ночь провели, забаррикадировавшись под тем же самым корневищем. Дремали по очереди, с ножами в потных ладонях – то ненадолго проваливаясь в сон, то подскакивая, как от толчка, и нервно вслушиваясь в ночные голоса леса. Кто-то скрёбся снаружи, шуршал в завале из кольев и веток, примеряясь, как лучше взять штурмом человеческую нору…

В очередной раз соскользнув в забытьё, Кешка увидел себя летящим в стае ракенов. Крылатые убийцы были справа и слева, выше и ниже, и он отчаянно боялся, что кто-нибудь узнает в нём человека.

Вот стая пошла на снижение. У Кешки из-под футболки вывалился медальон. Шнурок лопнул, деревянный диск полетел вниз, и тело стало вдруг каменно тяжёлым. Ветер свистел в ушах, визжали и хохотали ракены, земля приближалась…

Он проснулся с криком и получил от Блошки оплеуху.

– Тихо, дурья башка!

Снаружи, за хлипким барьером, отчётливо хрустнуло, зашуршало…

Когда рассвело, они тщательно осмотрели укрепления, но повреждений не нашли. Все колья целы, валежник не разворошен, нигде ни царапины.

– Это дед-лесовик приходил, – угрюмо, на полном серьёзе, резюмировал Блошка. – Он следов не оставляет. Чем-то мы ему не угодили.

И Кешка спросил себя: действительно ли лесной дух плод суеверной фантазии туземцев. После всего, что он испытал – кто знает?

В путь двинулись, натянув тетивы на луки и наложив стрелы. Таял утренний туман, солнце играло в белёсой завесе, разбрасывая в просветах между стволов веера лучей. Роса пятнала штаны, на глаза давил свинцовый валик, голова была тяжёлой и дурной, но тревога постепенно отпускала – будто разжималась железная хватка на загривке. И уже скоро Блошка, позёвывая, взялся припоминать "страшные истории" об оборотнях, восставших мертвецах и злых духах.

– …Пошла тогда Махатка на Чёрный пруд, поклонилась водяной нечисти, кинула в омут живого петуха, просит: "Помогите наказать злодейку-разлучницу". Тут вода в пруду забурлила… Что это?

Он замер, подняв палец, и Кешка услышал звук, похожий на плач ребёнка – тихий, бессильный, прерывистый.

– Кажись, там.

Чмок приник к земле у зарослей папоротника, скаля клыки и утробно рыча. Плач сменился жалобным попискиванием, в перистой зелени возилось что-то крохотное, розоватое… Блошка раздвинул листья кончиком копья: под ними лежал зверёк, не больше новорожденного котёнка. Слабенькие лапки с едва различимыми пальчиками, белый младенческий пушок, почти человеческое личико, зажмуренные, будто от обиды, глаза.

– Ты кто такой?

Зверёныш трепыхнулся, перевалился на живот, показав острые, чрезмерно выдающиеся лопатки… Уродец – и поэтому брошен? Кешка наклонился над малышом.

– Не трожь, – изменившимся голосом сказал Блошка. – Чмок, куси эту тварь!

– С ума сошёл! – Кешка подхватил найдёныша на руки.

Лазица вытянулась, заходила длинным телом, явно нацеливаясь прыгнуть.

– Нет, приятель, – Кешка прижал кроху к груди, прикрыл ладонями.

– Ты ведь знаешь, что он такое, – Блошка нервно поглядывал на небо. – Надо придушить его и чесать отсюда, пока не вернулась мамаша с дружками и подружками.

– Думаешь, та стая его искала?