Леонид Резников - Девятая попытка Кота Митрохина

–– А может, его, то есть, их – я имею в виду привидения – кто-нибудь подпитывает, как и меня.

– Зачем? – состроил кислую физиономию Петр. – Пустая трата энергии и внимания. Можно подумать, мне больше заняться нечем, как содержать призрачный легион.

– Ну-у!.. – Я в сомнении повел плечами. – А вы? Кто тогда вы?

– Сознание данного узла, контроллер.

– А это? – Я обвел рукой пейзаж. – Что все это на самом деле?

– Граница его клетки. – Петр притопнул тощей ножкой, обутой в кожаную сандалию. – То, что тебе кажется растениями – различные эффекторы. А дымка над головой – энергетический фон.

– Какой кошмар! – Я схватился за голову. – Значит, ничего на самом деле нет? Ни рая, ни ада?.. Что же со мной будет?

– О тебе, Вениамин, отдельный разговор. Не думаешь же ты, будто я трачу столько времени на пустую болтовню с каждым прибывающим сюда.

– А разве нет? – Я поймал себя на том, что повторяюсь.

– Воистину человеческой наивности нет предела! Во всем должна быть рациональность. А пустая трата времени, коей является развеивание застарелых предубеждений, совершенно иррациональна. Даже в твоем понимании моих функций, я всего лишь должен взвесить греховные и праведные деяния и решить, куда кого направить.

– То есть оценить, кто источает зловоние, а кто благоухает, словно чайная роза?

Петр озадаченно похлопал глазами, словно вопрос застал его врасплох.

– Ну, положим, – продолжил он спустя некоторое время, – здесь никто не благоухает. Одни… пахнут больше, другие – меньше. Ты вот, к примеру, еще не успел наполнить сознание информационной скверной до краев.

– Тогда в чем прикол?

– О мне этот ваш слэнг! Прикол, молодой человек, в том, что ты избран для выполнения одной важной миссии.

– Я?! – неподдельный испуг внезапно овладел мной. – Может не надо, а?

– Разумеется, ты вправе отказаться, – добавил Петр. – Но перед тем как ты примешь окончательное решение, я должен показать тебе кое-что. Дай мне руку.

Старец протянул сухую ладонь. Я долго смотрел на нее, потом осторожно вложил в нее свою. Пальцы Петра сжались, и мир словно истончился, смазался, понесся куда-то сломя голову.

Спустя минуту, год, вечность все вдруг остановилось. Туман рассеялся, и моим глазам предстал весьма необычный пейзаж: степь, совершенно голая, если не считать коротких, серых пульсирующих столбиков. То там, то здесь, разбросанные в полном беспорядке, возносились к самому небу параллелепипеды удивительных строений без окон и дверей. Их грани гипнотически переливались радужным сиянием. Строения облепляли колышущиеся живыми волнами многотысячные толпы людей всевозможных рас, полов и возрастов. И не поймешь, то ли они облачены в какие-то белые мерцающие одеяния, то ли так выглядят сами их тела. Люди взволнованы непонятностью происходящего с ними, а некоторые, судя по их лицам, пребывают в полнейшей панике или замешательстве. Периодически с неба, словно шальные метеоры, то в одну толпу, то в другую влетали новоприбывшие, чудом успевая затормозить над головами людей.

Толкаясь, напирая друг на друга, люди продвигались к башням, в которых то и дело растворялись небольшие оконца, словно лопалась тончайшая мембрана, и тогда ближайших людей всасывало внутрь. На освободившееся место тут же выталкивали очередного человека. Некоторые пытались вернуться обратно в толпу. Другие же, наоборот, рвались вперед, работая ногами и локтями. Над толпами витал невообразимый гомон, перемежаемый стонами, плачем и истеричными воплями.

Шокирующая картина привела меня в неописуемый ужас. К тому же здесь невозможно было дышать. Смрад был настолько плотен и силен, что казался осязаемым. Он забивался в нос, щипал глаза и отдавался яркими вспышками в мозгу. Хотя странно. Вроде и тела у меня уже нет, а ощущения вот присутствуют…

– Что здесь творится? – превозмогая помутнение сознания, спросил я. Язык мой едва ворочался, ноги дрожали.

– Это вход в чистилище, как вы его называете.

– Я шибко извиняюсь, но нельзя ли как-нибудь избавиться от ужасного зловония? Я сейчас просто в обморок грохнусь!

– Уже? – насмешливо спросил Петр. – А ты представляешь, что творится там, внизу?

– П-представляю.

У меня перед глазами плыли разноцветные круги. Я вцепился в руку старца, словно в спасительный канат и медленно начал оседать.

– Слабак! – поморщился старик.

Он сделал рукой замысловатое круговое движение, и мы оказались в трехметровой прозрачной сфере, парящие в ее центре. Ни запахов, ни шума – ничего. Сплошная благодать!

Мне разом как-то полегчало.

– Впечатлительный ты больно, – пожурил меня Петр. – Вот в таких условиях и приходится работать. Ну что, не хочешь обнюхивать прибывающих?

– Нет, покорнейше благодарю, – смущенно закашлялся я. – Значит, это и есть чистилище?

– Вроде того.

– Почему – вроде?

– На самом деле это никакие не чистилища, а очистные сооружения.

– Очистные – что?.

– Сооружения. Именно то, что ты думаешь.

– То есть вот здесь и мучают грешников? – ткнул я указательным пальцем в сторону ближайшей из башен.

– Фу, зачем же так грубо! – укоризненно покачал головой Петр. – Никто их не мучает. Их очищают от ненужной информации. Для повторного использования.

– Че-го?! – обалдело протянул я.

– Ты все прекрасно слышал. Душа – материя сложная и трудновоспроизводимая. Ты только представь себе: сбалансированные наборы чувств, эмоций, ощущений, переплетенных меж собой неисчислимыми связями. И все это пронизано накопленной за жизнь информацией, полезной и не очень. Шутка ли, разбрасываться подобными вещами! Информацию необходимо просеять, классифицировать, отделить от плевел, сохранить. А души очистить и подготовить для повторного использования.

– Значит, души действительно бессмертны, как и полагали индусы? – воодушевился я внезапным открытием.

– Бессмертного, разумеется, ничего не бывает. Физический износ, внешние повреждения. Сам понимаешь, – горестно заметил старец. – Да и индусы несколько переборщили с переселением душ. Ну, сам посуди: как впихнуть копию сознания человека в комариный нервный узел, или, того хлеще, – в дерево?

– М-да, проблемка, – вынужденно согласился я. – Значит, вы их чистите и запихиваете в младенцев?

– Какой же ты все-таки грубый! – оскорбился Петр. – Мы никого никуда не запихиваем! Природа человека сама затребует у нас необходимое ей. Кстати, именно поэтому души младенцев девственно чисты. Дети – самые чистые и непорочные создания на земле. Это уж позже, сталкиваясь с обществом, с равнодушием, пустыми домыслами, откровенной глупостью и так называемым прогрессом они набираются всякой скверны.

У меня, разумеется, имелось свое мнение на сей счет, но я решил не умничать.