Константин Кураленя - Империя в огне

– Ты посмел похитить Дайчин Тенгри? – растягивая слова произнёс Диландай.

– Откуда я знал, что это он, там такая темень была, – не стал играть я в подпольщиков.

– Пошли быстрее назад, надо успеть хоть несколько женщин полюбить, – заторопил меня куин.

– Эй, парень, очнись, какие женщины? – я схватил его за руку.

– А большего мы ничего не успеем, сейчас за нами охотится вся степь, и буду молить подводного царя, чтобы успеть полюбить хотя бы одну.

В прошлых жизнях я привык, что за мной постоянно кто-то охотится, поэтому за себя я не сильно испугался. Больше заботило то, что в такой ответственный момент у наших предков начинало работать не то, что надо.

– Не боись, братан, я даже из-за железного занавеса от НКВД уходил. И кто только не хотел моей крови, а я, видишь, с тобой беседую, – хлопнул я куина по плечу.

– Когда-нибудь всякой удаче приходит конец, – философски заметил Диландай. – У Угэдэя самая любимая казнь – посадит бедолагу на кол и не спеша снимает с него кожу. Или задницей на жаровню – заливает воду в рот, приговаривает: «Закипит, чай пить будем».

При последних словах воина стало как-то не по себе.

– Верю, что Угэдэй парень весёлый. Ты к чему сейчас это сказал? Чтобы меня подбодрить?

– Нет, самому страшно стало… Пошли домой, – попросил он тихонько. И мы пошли.

Диландай опасался зря, пока скрывались в пещере, он успел многое, но круг поисков вокруг нашего убежища неуклонно сжимался.

Я стал мучительно искать выхода. Что же нам предпринять?

– Бедненький, – жалостливо погладила меня по щеке Адзи. – Не мучайся ты так, я ведь знаю, что ты обязательно что-нибудь да и придумаешь. Причём – спонтанно.

Я с благодарностью взглянул на любимую. Действительно, нечего сильно напрягать мозговые извилины, лучше отвлечься на другое, пока есть время.

– Расскажи мне о своих предках, – попросил я её и, отвечая на молчаливый вопрос, добавил: – О тех, которые основали Золотую империю, если ты, конечно, о них что-либо знаешь.

– Я здесь около двух лет, – улыбкой на улыбку ответила Адзи. – Принцесса правящего дома обязана знать всё о своих венценосных предках.

И такая царственная гордость прозвучала в её словах, что в моей груди что-то верноподданнически ёкнуло, а в голове промелькнула мысль о своей никчёмности: «И за что эта женщина полюбила такого человека, как я, ведь она и в прошлой жизни была не абы кем?»

– Первым императором и основателем Золотой империи был второй сын боцзиле (вождя) чжурчжэней Хорибу и звали его Агуда, – начала свой рассказ Адзи. – При дайляосском императоре Дао-цзуне на востоке стали часто появляться пятицветные облака огромной величины. Один из знатоков небесных явлений тайно сообщил, что под такими облаками достойнейшая из матерей человеческих родила сына необыкновенного. Когда новорожденный достигнет зрелого возраста, то совершит деяния великие, о чём и предсказывает небо. Произошло это в первый день седьмого месяца года У-шень.

– Я не силён в восточном календаре, – скромно заметил я, позволив себе прервать увлёкшуюся особу царских кровей.

– Если перевести на наше времяисчисление, то это будет тысяча шестьдесят восьмой год, – слегка сморщив на лобике кожу, высчитала Адзи. – А хочешь, я обучу тебя местному времяисчислению? – И не дожидаясь моего ответа, застрочила: – Всё очень просто. Подсчёт ведётся циклами по шестьдесят лет. Эти циклы, в свою очередь, состоят из пяти периодов по двенадцать лет. Каждый из этих двенадцати лет соответствует какому- либо животному. Вот сейчас, например, идёт год…

Я со страхом замахал руками:

– Сжалься, о великая, мой мозг ещё не созрел для восприятия столь сложной информации. Давай-ка лучше про Агуду. Ты так интересно рассказываешь, – подлил я немного маслица.

– Хитрый! – погрозила мне пальчиком девушка и продолжила: – С самого детства ребёнок проявлял удивительные способности. Силой, подаренной ему небом, он равнялся нескольким своим сверстникам, а в стрельбе из лука равных ему не было во всём поднебесье. Рассказывают, что как-то раз находившийся во дворце его отца дайляосский посол увидел пролетавшую в небе стаю птиц и попросил Агуду подстрелить хотя бы одну. В ответ на его просьбу будущий Тай-цзу в один приём послал сразу три стрелы, и каждая из них угодила в цель. Вдаль же метал стрелы Агуда на триста шагов, стрелы других сильнейших лучников ложились наземь, не долетая сотни шагов до его стрелы. «С таким воином следует быть в союзниках, а не врагами», – сказал восхищённый посол.

Агуда вырос и после смерти отца своего боцзиле Хо- рибу принял от него бразды правления. Железной рукой он продолжил объединение чжурчжэньских племенных союзов. А когда все племена признали его власть, пошёл войной на государство киданей Дайляо. Поводом для этого стал отказ дайляосского императора Тянь-цзу выдать сбежавшего к нему чжурчжэньского предателя Ашу.

Но на самом деле самолюбие Агуды было уязвлено тем, что Тянь-цзу в своём письме называл его по имени, тем самым отказываясь признавать в нём императора Айсинь Гурунь.

– Почему Агуда так решил? – вновь вмешался я в рассказ Адзи.

– В Китае и прочих странах Азии с незапамятных времён ведётся традиция взошедших на трон правителей не называть собственными именами, а только именем, положенным по титулу. Так, после принятия власти Агуда стал Тай-цзу, то есть первый в династии, – с трудом растолковала мне царедворские хитросплетения девушка.

Я узнал, что таким приёмом пользовались частенько. Желая унизить и подтолкнуть к опрометчивым действиям правителя государства, с которым назревал конфликт, его попросту обзывали нехорошими словами и называли по имени, полученному им в миру, тем самым говоря, что никакой он не «цзу», а обычный смертный. Меж тем Адзи продолжила свой рассказ:

– К тысяча сто пятнадцатому году Агуда освободил от киданей всё современное Приморье и большую часть Маньчжурии, вытеснив их к границам сунского Китая и государства тангутов. На освобождённой территории он провозгласил новое государство Айсинь Гурунь, то есть Золотую империю, – закончила она и горделиво вскинула ресницы.

Я невольно залюбовался прелестной рассказчицей. Мы сидели в дальнем краю пещеры и были предоставлены самим себе. За последнее время привязавшийся ко мне Барони стал моим верным оруженосцем и хранителем покоя. Находясь в небольшом отдалении, он ревностно оберегал наш покой.

– Спасибо тебе, сэнсэй, – улыбнулся я. – И что бы я без тебя делал.

Адзи взглянула на меня так, как умела только она, и прижалась к моему плечу. Я уже не мог называть эту девушку Луизой – просто не поворачивался язык. Рядом со мной сидела принцесса. Каждое движение рук, наклон головы и порхание ресниц говорило об этом.