Константин Кураленя - Империя в огне

«А ну-ка постой, не мандражируй! – приказал я себе. – Если тебя сейчас здесь похоронят, то кто же тогда напишет воспоминания?»

После этих мыслей я немного успокоился и стал внимательней наблюдать за происходящим. В третьем своём путешествии в прошлое я тоже был рабом на стройках социализма, так что опыт обращения с дубаками 1 1 Дубак – надзиратель (жарг.). и ношения кандалов есть. Теперь мне предстояло на собственной шкуре ощутить, чем отличается отношение к невольникам в молодой стране строящегося социализма от отношения к рабам в наполненном предрассудками рабовладельческом государстве.

«Главное, что появилась возможность с чем-то сравнивать», – скептически усмехнулся я про себя.

«Смейся-смейся! – позлорадствовал внутренний голос. – Как бы плакать не пришлось».

«Вместе и поплачем», – успокоил я его.

После этого нападки прекратились. Видно, парень понял, что мы друг без друга никуда.

– И что же, теперь нам хребты станут ломать? – заинтересовался я, потому что читал о такой казни у монголов.

– Ну вот ещё, просто отрубят головы, – разочаровал меня сосед.

– За что ж такая немилость? – Близость смерти сделала меня разговорчивым и любознательным, тем более что меня определили как умалишённого.

– Такой привилегии удостаиваются только монголы. Они считают, что из человека нельзя выпускать кровь, потому что вместе с ней тело покинет душа. А чтобы возродиться вновь, душа после смерти должна оставаться в теле, – получил я первые знания о монгольских традициях.

«Интересное дело! – мысленно возмутился я. – Чем это я хуже монголов? Они, значит, могут возродиться, а мне заказано? Желаю, чтобы и мне тоже сломали хребет».

«Э, парень, ты что-то заболтался, – осадил меня внутренний голос. – Ломать нам ничего не надо, лучше думай, как отсюда смыться».

Уже с определённым знанием, где я нахожусь и что меня ждёт, я ещё раз посмотрел по сторонам. Как я уже говорил, вокруг, куда ни кинь взгляд, простирались горы и степь. И как же можно сбежать от быстрых коней и острых стрел диких кочевников? Ведь ещё надо выскользнуть из-под ножа палача?

«Н-да, ситуация патовая, в такой я ещё не бывал», – тоскливо заныло в мозгу. «Всё когда-то происходит впервые, а ты думай», – попытался подбодрить меня внутренний голос. «Отстань!» – огрызнулся я.

– Послушай, любезный, – вновь обратился я к соседу. – Я не ослышался, что мы удостоились чести быть жертвами на тризне по самому Чингисхану?

– Ты правильно понял, чужеземец, – не оставил мне последней надежды тот.

– Это почему же я чужеземец? – обиделся я. В данной ситуации я был бы совсем не против оказаться таким же скуластым и узкоглазым.

– Потому что ты не тангут, и я понять не могу, почему ты оказался в осаждённом Чжунсине? Сдаётся мне, что ты куин 2 2 Столицей страны тангутов был город Си Ся. Куин – современный айн, житель Сахалина и Японии. .

Ни название племен, ни название города мне ни о чём не говорили. Ну хорошо, пусть я не тангут, а куин.

Без разницы, к какому племени меня перед смертью причисляют! Интереснее было другое: действительно, что это я делал в осаждённом городе? И пока было время, я решил подробнее узнать от соратника по несчастью про последние дни Чингисхана, а заодно расспросить про загадочных куинов.

– Выходит, Великий хан пал под стенами Чжун- сина?

– Упаси боже! – вздрогнул тангут и испуганно посмотрел по сторонам. – Хан умер своей смертью. Не представляю, что бы сталось с моим народом, если бы хан пал от стрелы тангута.

«Действительно хорошо, что не «от стрелы тангута». Это ведь в корне меняет дело – умирать будет гораздо приятнее», – мысленно «порадовался» я и за тангутов, и за себя.

– А как протекали последние дни могучего хана? – продолжил я задавать неприличные вопросы. – Что же послужило окончанию его бренного существования?

– Этим летом Будда послал на землю тангутов непереносимую жару. Чингисхан, по всегдашней своей привычке, отложил осаду Чжунсина и отправился переждать жару в горы. Там он занялся любимым делом – охотой. Однажды лошадь понесла великого хана, и он, упав с неё, разбился, – заученной скороговоркой поведал мне тан- гут историю смерти Потрясателя Вселенной.

Так банально? Я был разочарован услышанным. Пройти через столько жестоких битв и сражений, а умереть стукнувшись головой о камень…

– Но не верь этому, чужеземец, всё было совершенно не так, – словно бы взбесившись, яростно зашептал мне на ухо раб. – Это ханские приспешники желают украсить жизнь и смерть этого ублюдка, этого пожирателя падали.

Я посмотрел на неприятно брызжущего слюной тангу- та и невольно отодвинулся в сторону. Это не меня осчастливил Будда, лишив разума перед смертью, а его.

– Что же здесь красивого, знаменитый воин не сумел справиться с лошадью и разбился? – фыркнул я.

– А правда ещё хуже, гораздо хуже. Взял всё-таки хан Чжунсин, взял. И убил правителя, которому поклялся сохранить жизнь. А жену его прекрасную Кюрбелдишин- хатун возжелал в своих покоях ночью превратить в одну из своих многочисленных наложниц. Такая уж привычка была у Великого, если он вздумал кого-то унизить, то выполнял это непременно с выдумкой и от души. Но не выдержала наша царица позора и перекусила извергу кровеносный сосуд, а сама бросилась в воды Хуанхэ.

– А что татаро-монголы не поделили с вашим правителем? – перевёл я разговор в другое русло. – По внешнему виду так вы вообще одного племени.

– Когда-то мы были союзниками, – вздохнул тан- гут. – Пять лет назад хан монголов воевал с падишахом Хорезма Мухаммедом. Когда он обратился к нам за помощью, наш посол ему ответил, что если у тебя, хан, не хватает войска, то не воюй. Чингисхан счёл нас предателями, а предательство в монгольской Ясе карается смертью. И ещё, тебе не следует называть воинов Угэдэя татаро- монголами.

– А как прикажешь их называть? – Я вспомнил уроки истории, и там яснее ясного было сказано, что иго было татаро-монгольское.

– Монголы не любят татар. Считается, что татары, поправ законы степного гостеприимства, пригласили к костру отведать пищи отца Чингисхана Есугэя-богатура и подлым образом отравили его. Когда Чингисхан стал Великим ханом, в первую очередь он пошёл войной на своих соседей. По его приказу татар истребляли полностью. У него существовала мера определения возраста детей, которых можно было оставить в живых, – просветил меня тангут.

– И что это была за мера? – заинтересовался я.

– Если ребёнок был ростом выше оси телеги, то его убивали, – последовал ответ.

«Мудро, – подумал я. – В таком возрасте мы не помним своих родителей, и мстить за их смерть не станем. А через десять-двенадцать лет войска хана пополнятся молодыми воинами, которым будет всё равно кого убивать».