Леонид Волчек - Промах

«Первый» оглянулся. Увидев, что я начал притормаживать, он заорал что есть мочи:

– Беги, дурень! Беги!

В его крике было столько отчаянья, столько боли за меня и страха остаться одному, что я поддался на крик, помчавшись за ним, что есть мочи. Однако «первый», уже начавший поворачивать за угол скалы внезапно резко сбросил скорость. Не понимая, что происходит, я снова начал замедлять ход и тут перед моими глазами предстала местность, до сих пор скрываемая выступом скалы. Впереди была пропасть. Мы подбежали к пропасти и, тяжело дыша, остановились. Далеко внизу нёс свои скудные воды узкий мелководный ручей. Он был так далек, что прыгать вниз означало неизбежную смерть. Смерть сзади, смерть спереди. Я выругался зло и смачно, прижимая приклад автомата к плечу.

– В какое место лучше всего стрелять? – спросил я «первого». В душе теплилась надежда, что его знание доисторического мира снова спасет нам жизнь.

– Стрелять бесполезно. Прыгаем.

– Ну, уж нет. – Я сорвал с груди гранату, вырвав при этом чеку, затем резким движением накатил её к ногам приближающегося чудовища.

Взрыва я не увидел. «Первый» схватил меня за шиворот, дёрнул изо всех сил и полетел вместе со мной в пропасть. Я падал спиной вперёд, крича и матерясь. Когда над обрывом показалась голова зверя, я прильнул к прицелу и выпустил в его морду короткую очередь. Вдруг морда исчезла. Я, удивлённый, оторвался от окуляра и не увидел гор.

Это было чертовски больно. Удар о землю пришёлся такой силы, что в первую секунду я решил, будто сломал себе спину. Я грохнулся о почву спиной. Спина выгнулась на рюкзаке так, что я заорал от боли. Затем меня подбросило метра на полтора вверх, при этом каска слетела с головы, а при повторном приземлении я расшиб об неё затылок. Пытаясь уменьшить боль в спине, я перевернулся на левый бок, подтянул автомат к себе поближе и осмотрелся. Ручья, в который я падал между отвесных стен каменного ущелья, не было. Как и самого ущелья. Перед моими глазами маячили травы, а прямо перед лицом торчал кустик ромашки. За ромашками качался на длинном стебле одинокий василёк. От вида этого нежно-синего и до боли родного цветка на глазах навернулись слёзы.

– Валошка, – произнёс я одними губами, – привет, родная.

Над травами и цветами пламенели закатом, а может быть рассветом, облака, плывущие высоко в небе. На фоне розовых облаков, на высоком стебельке качал мне синей головкой василёк, подавая надежду, что я наконец-то дома.

Я прекрасно помнил, что «первый» летел с левой стороны, но его я почему-то не видел. Страх, что напарник остался в мире динозавров заставил меня наплевать на боль в спине. Я приподнялся на локтях, а затем уселся и вытянул шею, стараясь увидеть в густой траве перед собой проплешину, обозначавшую место, куда мог упасть «первый». Луг передо мной был ровным и нетронутым.

За спиной раздался стон, я вздрогнул от неожиданности, а затем с облегчением выдохнул. Не было никакого желания разбираться, почему летевший слева от меня «первый» упал справа, главное, что он был жив и находился рядом. Не думал, что меня когда-нибудь обрадует стон человека, ведь стоны должны вызывать сочувствие. Видимо я так боялся остаться один на один с неизвестностью, что даже такой признак живого существа рядом, вызвал в моей душе радость.

Я обернулся. «Первый» лежал лицом вниз. Он, по всей видимости, был без сознания. С какой же высоты мы упали? Думаю, высота была не очень большая. Вероятно, нас смогли переместить не только во времени, но и в пространстве. Я огляделся. Мы находились на большом цветистом лугу, к которому с двух сторон подступал густой, высокий лес. Две другие стороны голубели бесконечным простором. Я, конечно, понимал, что простор этот не совсем бесконечен, что где-то там, в недосягаемой взору сини, также имелось препятствие в виде леса или гор. Меня совсем не услаждала вся эта неописуемая красота, раскинувшаяся передо мной. Не услаждала по той простой причине, что её великолепие не нарушали элементы, присущие развитой цивилизации. В любом месте, тронутом рукой цивилизованного человека такие элементы есть. Они нарушают изящество природы, словно пятна от грязных пальцев на девственно белой стене, а здесь ничего: ни опор электропередач, ни следов обработанного поля. Я провёл глазами по доступному моему взору пространству, надеясь, что я пропустил эти признаки, но нет, на горизонте не было клеток с окультуренными растениями. Вкруг меня ничего ни чернело, ни зеленело, ни желтело созревшими колосьями.

Пора было заняться «первым». Я опустился перед напарником на колени, затем осторожно перевернул его на спину. Его лицо было разбито в кровь, но нос, хоть и кровоточил, оказался цел. Осмотром я остался доволен. Если не брать во внимание ссадины и царапины на лице, а так же отсутствие сознания, мой напарник навернулся с высоты без ущерба для своего здоровья. Я осторожно похлопал его по щеке. «Первый» снова застонал, на этот раз протяжно и глухо. Через несколько секунд он зашевелился. Его тело посылало мозгу сигналы, но мозг, похоже, не торопился брать на себя функции управления. Наконец «первый» открыл глаза, тут же схватился за автомат, но видя перед собой мою улыбающуюся физиономию, расслабился.

– Где мы? – морщась от боли, хрипло спросил он.

– Ещё не дома, но мне сдаётся, что немного ближе, чем были минуту назад. – Я вытянулся вверх, по-прежнему стоя на коленях, вскинул к небу руки и заорал, что есть мочи, – А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

Крик отразился от стены высокого леса и умчался в голубую даль изумрудных полей, а я снова наклонился к «первому»:

– Кажется, мы снова одни. Но я почему-то совсем не боюсь местных зверей. Что-то мне подсказывает, что они ни чем не отличаются от тех, что живут в наше время.

– Похоже, я сломал себе нос, – «первый» осторожно поднёс руки к лицу, дотронувшись кончиками пальцев до носа. – Нет, вроде цел. Мы с метров пяти навернулись. Не меньше. Летел в пропасть и вдруг прямо перед лицом земля. Я даже зажмуриться не успел.

– А мне показалось, что сломал спину о рюкзак. Ничего, у обоих до свадьбы заживет.

– Главное, невест найти, – произнёс «первый», радостно рассмеявшись.

По мне так радоваться было особо нечему, но, думаю, радовался он тому, что минуту назад, стоя на краю пропасти, глядя на приближающегося доисторического великана, не смирился со смертью, рискнул и выжил. А я смирился. Там, в позднем Меловом Периоде я умер. Испугался, сдался перед лицом смерти, но по стечению обстоятельств остался жить. Минус одна жизнь.

Мы поднялись на ноги, взвалили на себя свои пожитки и, не сговариваясь, направились в лес. Лес встретил нас тишиной, полумраком и прохладой. Высокие сосны шумели где-то вверху, но верхушки сосен скрывали от нас довольно густой подлесок, состоявший из молодых осин вперемешку с редкими берёзами и клёнами. Мы искали дуб. Для ночлега нам нужно найти дерево, в ветвях которого можно было бы расположиться столь же уютно, как и в «домике на дереве» мелового периода. Вскоре мы поняли, что подлесок уничтожает все шансы на такую находку. Мало того, он был настолько густой, что существенно задерживал наше продвижение. Нам ничего не оставалось, как пойти по своим следам обратно.