Николай Зайцев - Чёрные короли. Убийца минотавров

– Это славный мальчик! Возьмите его в дружину, – твердил, как заведенный, верный дядька. Мы стояли по щиколотку в серой грязи, а мимо медленно ехали всадники, закатанные с ног до головы в глухую броню, тащились полупустые легкие повозки, и никто не обращал на нас внимания.

Мелкий дождь лил, не прекращая, с утра, превратив главную дорогу в кашу. Маслянистые пласты глины лежали вдоль дороги и только и ждали падения какого-нибудь неудачника. Большие лужи разливались озерами, и колеса повозок, разгоняя мутные волны, с трудом крутились, увязая в грязи. Одна такая застряла напротив нас и крепкий старик, покинув место возницы, толкал ее сзади, помогая своей гнедой лошади. Заляпанная по уши грязью, она устало пряла ушами и не хотела сдвигать телегу с места.

Надо было бы помочь, но дядька, не переставая пританцовывать, приставал к проезжающим всадникам, упрашивая:

– Возьмите мальчика в дружину. Развит парень не по годам. Смышленый! А какие сказки рассказывать – заслушаешься. Возьмите, а?

Я стоял на краю дороги и пялился на застрявшую телегу. Пожилой воин уперся спиной, закряхтел, налегая, и колеса вышли из вязкой грязи. Лошадь набрала ход. Старик перехватил длинные вожжи, стряхнул с потемневших полосок дождь и грязь, и прокричал:

– Тпру, Звездочка. Стой, родимая. Давай передохнем. Заморился я чуток.

Я смотрел, как капли стекают со спиц высоких колес. Потом перевел взгляд на телегу. В ней сидел худой парень и, не моргая, рассматривал меня. В глазах ничего не читалось. Не пренебрежения, не величия от того, что кто-то уже в дружине, а ты нет. Абсолютно ничего. Плащ парня потемнел от дождя, с края капюшона набухала толстая дождевая капля. Вот она сорвалась и упала на руку, разливаясь кляксой. Воин поморщился.

Дядька перешел к более активным действиям и схватил проезжающего всадника за узорные стремена.

– Возьмите славного мальчика в дружину! Господин, мальчик будет верным вам оруженосцем. Лучше никого не найдете!

Лошадь под всадником попятилась, вывернула шею, имея твердое желание откусить дядьке руку. «Еще бы немного, и ему бы не повезло», – подумал я безразлично. Всадник погладил коня по холке и посмотрел на меня.

– И сколько зим «славному мальчику»?

– Пятнадцать, господин! – вскричал верный дядька и подтолкнул меня вперед. Дождь кончился. Всадник поднял голову, пялясь в небо, придержал гарцующего коня и снова оценивающе посмотрел на меня.

– А на вид, всего двенадцать, а то и десять, – воин поднял забрало, а потом и снял шлем. Обтер влагу с мокрых волос.

– Да какой двенадцать?! – искренне изумился дядька. – Говорю же все пятнадцать. Мне ли не знать, сколько он съел за зимы мешков пшена?

Всадник надел шлем и пробормотал, думая о своем:

– Все одно.

– Смышленый мальчонка не по годам, – настаивал дядька. – Сильный! Норов как у боевого петуха. Возьмите к себе оруженосцем, господин, нисколько не пожалеете.

– Оруженосец мне нужен, – устало пробормотал воин, – но твой сын мал еще для дружины.

– На рост не смотрите, господин! Он сильный.

Всадник улыбнулся:

– Сильный говоришь? – он поманил меня к себе пальцем и, стоило мне сделать пару шагов, резким движением отсоединил от седла длинный топор и кинул оружие мне со словами: – Лови!

Я качнулся вперед, хватая скользкое древко. Время замедлилось. Пальцы с хрустом сомкнулись на мокром дереве, но сам топор перевесил, тяжелое лезвие стало медленно опускаться, и остановить и изменить траекторию движения топорища больше не представлялось возможным. Дядька икнул. Всадник досадливо поморщился, отворачиваясь. Парень сморгнул с ресниц капли дождя. Все понимали – топорище летит мне в ногу и сейчас отрубит полступни. В последнюю секунду я убрал ногу, и лезвие приземлилось в грязь. Поднявшиеся брызги замерли в воздухе, а потом с шумом упали в жижу, и время снова пошло, набирая прежний ритм.

– Ловкий точно, – сделал вывод всадник, пожимая плечом. – Поднять топор сможешь? Теперь он твой.

Пока я поднимал тяжелый топор и половчее перехватывал в руках, воин, потрепав беспокойного коня по холке, спросил дядьку:

– Ты хоть понимаешь, что малец будет жить до первого боя?

– Понимаю.

– Хорошо, – всадник кивнул уже мне, – садись в телегу, – и, взмахивая поводьями с чеканными серебряными бляхами, спросил: – Как зовут?

– Егорка.

– Не потеряй топор, Егорка, головой отвечаешь, – кивнул воин и тронул коня с места. Я повернулся к дядьке. Настал момент прощанья. Хор вытянулся, ожидая приглашения: зова за собой, но я нахмурился – самого ели взяли, с трудом уговорили. Я вздохнул. Из-под длинных жердин забора вдруг вынырнула старая волчица, с трудом перелезла через грязевую кучу и затрусила к нам.

– Я думал, ты сдохла давно! – воскликнул сердито дядька. – Где была?

Волчица вскинула морду, глядя на хозяина, и неуверенно взмахнула обрубком хвоста. Комок грязи позади нее зашевелился и на дорогу выскочил перепачканный белый волчонок. Поджал лапку, боясь ступить, склонил мордочку, испуганно таращась на людей. Я закинул топор в телегу и быстро шагнул к нему, подзывая к себе. Волчонок обрадовано затрусил ко мне, смешно подкидывая зад. Дядька Хор покачал головой, пробормотав под нос слова неразборчивые. Я же подхватил волчонка под брюхом, увернулся от горячего языка и быстро залез в телегу. Возница, обернувшись, покачал головой:

– Кормить будешь из своего пайка.

– Ладно.

– Как зовут? – спросил сосед и протянул руку к волчонку, желая погладить. Щенок злобно оскалился, изловчился и клацнул зубами. Жаль, не попал, но парню хватило – в страхе отшатнулся назад и капюшон у него откинулся, и я увидел, что парень на самом деле никакой не парень, а девчушка чуть постарше меня. Золотистые косы, свернутые на голове в толстый колос, ярко блеснули. Я отвел глаза и, хмурясь, глядя на грязь, как можно безразличнее сказал:

– Волк.

– Волк? Хорошее имя для волка, правильное, я бы сказала, верное, и не забудешь никогда.

– Не забуду, – буркнул я.

– А тебя – Егорка? – девушка поспешно надела на голову глубокий капюшон.

– Егорка, – вздохнув, признался я и загрустил по дядьке своему, который так и остался стоять на краю обочины.

Волчонок покрутился юлой, устраиваясь поудобнее, сунул нос мне под куртку и затих, предательски всхрапнув. Я, стараясь не смотреть на соседку, огляделся, и, обнаружив сбитый ящик с инструментом, вытащил короткую пилу. Оценил полотно и причмокнул от удовольствия. Девчонка тут же сказала:

– А я думал, ты – сын кузнеца, а ты – плотника, выходит? Меня, кстати, Панкратий зовут.

Я хмыкнул:

– А я думал, ты – девчонка.

– Может и девчонка, только папа сказал: «Теперь девчонок нет. Время не то. Все равно вырасти не успеешь. Возьми лук и стрелы. Будешь лучником и Панкратием».