Ольга Лебедь - Художники

В какой-то краткий миг от моих лопаток отвалились.

Белые крылья. Они почему-то были белыми.

Взглянув на солнце, Гвим забыл прищуриться, отчего долгое время пространство вокруг было все в пятнах.

Когда же темень рассеялась более-менее, он уже был на базаре и – как это у него всегда получалось? – с карманами, целыми монет, не крадеными, но и не сворованными у него.

Он улыбнулся милой девушке в проходе.

«Когда солнце перестанет жарить, снег пойдет».

Это незамысловатая пословица, которую все уже произносили – от мало до велика – с легкой потерей смысла, относилась не к погоде начинающейся весны, а к красоте племянницы-принцессы: многие стали сравнивать ее со снегом. С каждым днем все печальнее, только не улыбка. На принцессу хотелось смотреть долго-долго. Впрочем, сейчас эта пословица вполне могла подходить и к погоде дня.

Гвим разложил палатку, выставил товар и свистнул, чтобы обернувшиеся на звук беспризорные мальцы, сами доделали за него остальное. Грязные малявки набежали, их тут же стал отгонять охранник, а потом, через какую-то минуту, подошли и покупатели. Вот что значит эффективная реклама.

Гвим охотно показывал товар. В какой-то миг девушка, которая улыбалась ему получасом ранее, снова возникла в поле зрения, опустила ресницы и скрылась. Гвим тоже чему-то улыбнулся, но, какие бы мысли ни были у девушки в головке, он за ней не пошел. Не потому, что товар не на кого было оставить. Просто не пошел.

Одна из покупательниц на зуб проверила пряник. Он ей показался черствым.

– И вы такое смеете продавать!

– Не хотите – не берите, – миролюбиво ответил Гвим и убрал обслюнявленный пряник за спину. Мальцам отдаст.

– Так вы разговариваете с покупателями?!

– Что же мне сделать, если вам товар не нравится?

Женщина захотела еще повозмущаться, но ее отогнали другие. В конце концов, Гвим был уже на этом рынке давно, и репутация на него работала.

К вечеру он набрал полные карманы денег, а остатки выпечки, общупанной недобросовестными покупателями, отдал беспризорникам.

– Спасибо, дядя Гвим! – говорили они, и парень с улыбкой шлепнул по рукам того, который все-таки попытался забраться ему в сумку.

Через час он был в таверне.

– Выручка?

– Как после ярмарки, – ответил Гвим волосато-усатому светлому русу, который, хрюкнув, облил усы пеной.

– Не нравится мне ситуация с регентом, – покачал головой рыжий, второй день ходивший сосредоточеннее тучи. – С этим надо что-то делать.

– Уж не переворот ли ты задумал? – тихо спросил Гвим и мельком глянул, по начинающейся привычке.

– Да уж что там, – так же тихо сказал рыжий Феб. – Пусть творит, что хочет. Но вот вестники. Неспроста они клювы сюда суют.

– Вестники охотятся не за нами, ну и оставим это дело, – произнес Гвим, думая.

Феб покачал головой и поцокал.

– Не наше дело, а глаза они раздражают. Да и когда ты помнишь, столько вестников было? Это же от Вольха, всегда все от власти идет.

– Их пускает – Вольх?

– Их развелось из-за Вольха, – скрестил на груди руки Феб.

Светловолосый Женк рядом хрюкнул. Снова, и поставил законченную кружку на столик. Зачем-то стал завязывать сзади волосы.

– И что это значит? – поднял брови Феб.

– Я поперхнулся, – сдавленно сказал Женк и отпустил длинный хвост.

– Предлагаю, не соваться, – произнес Гвим.

– Считаешь, мы ничего не сможем сделать? – сказал Феб с вызовом.

– Нет, не в этом дело. Просто пока это нас не касается.

– А когда касаться будет? Принцесса? Дети? Кого еще должно задеть?

– Пока еще никого не задело, – промямлил Гвим.

– Ну, вообще, – кашлянул Женк, и усы его прикольно дернулись на весу. – Я об одном слышал, правда, это давно было. Если так прикинуть, тогда тоже были вестники. Но это могло быть совпадением.

– Я не верю в совпадения, – сказал Гвим и задумался. – То есть это все могло показаться.

– Гвим, в столице появились вестники, хватит это отрицать! – разозлился Феб, правда, не очень громко.

Гвим опустил нос в кружку. Ядреное пиво плавало там, изображая отражение неба.

– Просто почему это должны быть мы? – поднял он на Феба глаза. – Я не хочу.

Рыжий заупрямился, сжав на груди руки, но потом их расслабил.

Поздним вечером Гвим ходил под крышами домов главной улицы и поглядывал на луну. Муть от верхнего транспорта сделала ее бока размытыми, и желтая гладь троилась, но что было прежним – ребра впадин. Гвим вздыхал, и не знал, что думать – хочет ли он вмешаться или не хочет? Надо ли это ему?

Вестник черным воробушком покосился на него с верху стока и вспорхнул, улетел в темноту.

На балконе дворца Гвим заметил принцессу.

Белое платье, которое в плотном сумраке превратилось в серо-синюю ткань. Она облокотилась на перила, смотрела на площадь. Гвим смотрел на нее и пытался угадать ее мысли. Она все время улыбается, так что кроется у нее в голове?

И пришли ли за ней вестники? Но воробей улетел в другую сторону, а было бы иначе, все в стране знали бы о грозящей ей опасности.

Гвим прислонился спиной к дому. Под ногами была жижа из мокрого снега и отколупившегося асфальта.

Кто, если не он?.. А почему это должен быть он?

– Дядя Гвим! – громко в ночной тишине заголосил знакомый мальчишка, подбегая, протягивающий что-то в ладошках.

– Что ты так поздно? – изумился Гвим.

– Смотри, что у меня есть! – мальчик с восхищением вытянул руки, преданно заглядывая в глаза.

Гвим прищурился. А потом лицо у него изменилось.

– Выбрось.

Олег сосредоточенно чистил железяку.

Изображение пока было мутным, поэтому я тупо смотрела, как он это делает, и никак не могла понять – то ли оружие, то ли какой-то инструмент. В голове били молоточки где-то далеко на заднем-заднем плане.

– Есть хочешь? – персонаж даже не посмотрел в мою сторону, дохну̀л на свою работу.

– Почему я должна хотеть… есть… – хрипота в голосе сразу себя обнаружила, выдав только «пш-ч». Ну замечательно. В горле, оказывается, было очень сухо.

Олег глянул на меня.

– Воды?

Я закрыла глаза и скривилась, пытаясь приподняться. Олег уже куда-то пошел в другие комнаты.

Где мы?

Зрение возвращалось скачками, и я вдруг поняла, что у меня нога потяжелела. Движение получилось сделать слабо: я была в гипсе. Ну, или в чем там можно быть, обмотанной каким-то плотным полотном.

Наконец у меня получилось сесть.

Я охнула и дернулась, когда Олег показался в проходе. Теперь с мучением прижималась к ногам, хотя никогда не ходила ни в какие балетные студии. Моя грудь была голой.

Повернув лицо вбок, я увидела, как парень скептически смотрит на меня, держа в руках стакан с лимоном.

– Ну и что я там не видел?