Борис Попов - Спасительная неожиданность

Ладно, хватит о печальном. Спой еще какую-нибудь разухабистую песню.

Вдруг боярин остановил коня и перекрестился. Я, на всякий случай, тоже. Он глядел куда-то вдаль, и глаза его подернулись поволокой.

– Здравствуй, Родина, – негромко произнес Слава. – Твой блудный сын воротился.

Зрение у Славы было как у орла. Я маковки куполов церквей начал различать только минут через пять теперь уже быстрой езды. Если так же бойко скакать, через полчасика должны бы прибыть в родовое гнездо бояр Вельяминовых.

К нам подъехал поближе протоиерей Николай на Вихре. Чтобы не сильно умаивать лошадей его нешуточным весом – сто с лишним (ох далеко лишним!) весом, их под ним меняли. В основном это были Зорька и Вихрь.

– Надеюсь, что в Переславле меня избавят от ненужной защиты и опеки? Очень хотелось бы одному посетить местные церкви, епископский каменный дворец – тут повсюду есть на что полюбоваться.

– А в других русских городах этого нет что ли?

– Здесь до 1045 года была кафедра русского митрополита, а все шесть епископов к нему каждый год на неделю съезжались. Кафедру перенесли в Киев только после того, как Софийский собор там отстроили. Митрополит переехал, а красота, воплощенная в камне, фресках, мозаиках осталась. Поэтому здесь все самое лучшее. Многие из икон увезли в столицу, но многие работы византийских, корсуньских и наших первых мастеров-иконописцев прижились, творят чудеса, и их не решились тронуть. Представляете, здесь иконы самого преподобного Алипия висят!

Я, кроме Андрея Рублева, никого из иконописцев и не знал сроду, но тот, вроде, жил попозже.

– Народ еще в Киеве баял, что ни одна икона на Руси так не лечит, как Великая Панагия этого иконописца. Да он и сам лекарь от Бога. Пришел к нему прокаженный, Алипий его язвы краской, что для написания икон у него стояла, смазал, и тот теперь здоров!

– Народные басни, поди, – усмехнулся скептик Богуслав, – их у него много.

– Я тоже вначале усомнился, но знающие люди из наших, меня к этому Григорию отвели, тот в Киеве проживает. Он из купцов, и эту злую лихоманку где-то в дальних странствиях подцепил. Да, говорит, Алипий только краской помазал, на следующий день все язвы исчезли, слава Богу, а то я уж чуть руки на себя не наложил – кто у больного такой болезнью хоть что-нибудь купит? Сейчас счастливо с женой и детьми живет, никто не болеет.

– Ты, святой отец, меня, конечно, извини, но пока ты без охраны не останешься, – начал объяснять я. – Ведьма, скорее всего от нас еще не отстала, а нам надо мысль, что ты у нас главный боец, у нее в мозгу укоренить. А для этого…

…она должна видеть, как меня усиленно караулят, и слышать, как об этом говорят, – продолжил протоиерей, – Я все помню, и повторять мне не нужно. Кто пойдет?

– Матвей точно, он любую слежку в любой толпе учует – или увидит, или услышит, и для компании еще кто-то. Ты, Коля, главное не заломись второпях один – даже если ведьма тебе в глаз шилом не ткнет, как мне пыталась, то и так все труды прошлого раза по ее поимке идут насмарку, и главное, – погибнуть можем все, дело-то не шутейное. Ребята, пока ты иконами любуешься, могут и на улице подождать, мешать не будут.

– Один не выйду с постоялого двора! – твердо пообещал священник.

– Это точно, – заметил Богуслав, – потому что остановишься у меня в тереме.

Николай обиженно хмыкнул и отъехал от нас подальше.

– Вот зачем ты эту-то малину обгадил? – взялся я стыдить боярина, – так до твоих речей все хорошо было!

– Да я все думаю, как же бедная Настенька там на чужбине мается, она ведь русская княгиня. Ни в баньку сходить, ни щей похлебать. Ни одного православного храма на тыщу верст вокруг нету, ни одной иконы настоящей.

Я с интересом психиатра поглядел на Богуслава.

– Слав, у тебя от этой французской истории совсем ум за разум заходит. Анастасия, вообще-то, была византийская принцесса, дочь императора Константина Девятого, она Мономахиня. Ей скорее по каким-нибудь термам надо скучать, по хитонам и туникам, по виду на море.

– Какая она там к черту дочь и Мономахиня! Император вообще бездетный был. После него на трон Стратиотик бойко вскарабкался, позабыл за давностью лет, как его звали, Михаил что ли? – а Мономахи закончились. Нет больше такой правящей династии в Византии. Стал бы он единственную дочь каким-то там диким русским отдавать.

Вдобавок за Всеволода, четвертого сына Ярослава Мудрого, у которого шансов сесть на престол киевский, почти нету. Может если бы опасность какая со стороны русов была, и отдали бы, так ее сосватали за второстепенного женишка, по мирному договору после того, как они нас побили, а не мы их.

И контрибуцию в тот раз Русь Византии, а не наоборот платила. Родную дочь бездетный Константин из Константинополя нипочем бы не отпустил, а выдал бы замуж за какого-нибудь своего рьяного сторонника. Анастасия деток бы нарожала, и Константиновы внуки плотно трон бы обсели. И Мономахи долго еще были бы на коне. Только Настенька ему седьмая вода на киселе, чья-то там дальняя родственница, она мне объясняла, только я в их хитром родстве быстро запутался, молод и глуп был, потому ее охотно и отдали. А русские тут же подхватили – мы из Мономахов, давай двуглавого орла сюда!

– Орел тоже оттуда? – удивился я.

– Откуда же еще. И тоже не от Мономахов взят, его Настенька у каких-то неведомых Палеологов видела. Поэтому Настя с Вовкой Мономахи, как я Валуа. Володя он и не Рюрикович и не Мономах, он в сути Вельяминов. А туда же – орелик с двумя головушками на его знаменах красуется. А чем он этот орел славен, никто ничего и сказать не может.

– У Владимира, а особенно у Мстислава, он себя во всей красе проявит. А когда его цари Руси своим гербом сделают, заставит весь мир уважать силу русского оружия. А Владимир – боярин твоей смелой крови, и благодаря этой боярской крови его через 900 лет будут считать лучшим Великим князем Руси следующего столетия. А твой внук Мстислав получит прозванье Великий, и вот он-то и будет лучшим из лучших, жаль мало посидит на престоле.

– А что ж так?

– Умрет во цвете лет.

– А от чего?

– Достоверно неизвестно. В рукописях просто пишут: такого-то числа князь помре, и больше никаких изысков. Доживем – посмотрим. Может и по-иному эту страничку напишем, 56 лет, ну что это за возраст для обычной смерти.

– Или отравили, или внезапная болезнь настигла, – предположил боярин. – Я наш род на 150 лет каждого прямого своего предка знаю, всех могу назвать поименно, начиная от дружинника Мала Барана, нашего основоположника. Так быстро у нас никто не помирал. В битве убили Андрюшку Хромого, так и то ему 59 лет отроду уже было.

Хотя в Мстиславе половина англицкой жидковатой кровушки залито от матери – Гиты Уэссекской. Мне эта принцесса по сию пору хлипковатой кажется. Ладно, поеду приглашу этого протоиерея обидчивого к себе в гости, а то на постоялый двор упрется, карауль его там.