Борис Попов - Спасительная неожиданность

– Истосковался я по Насте, пока мы в Киеве торчали. Просто измаялся. Не чаял поскорее в лес вырваться, умелых лесных антеков повидать. Может покажут Францию, и что там творится с этой поганой свадьбой в мерзком городишке Мулен, – сказал мне Богуслав, едущий рядом на своем коне.

А лес между тем потихоньку переходил в лесостепь, рощи и дубравы отделялись друг от друга все более частыми перелесками, деревья вниз по течению Днепра, который сейчас в 11 веке зовут Славутичем стояли все реже и реже. О густых чащобах уже и речи не было.

– А возле твоей вотчины, которая около Переславля, густые леса? – поинтересовался я.

– Какое там! Колос от колоса не слыхать и голоса! Еще реже, чем здесь.

Сегодня наша ватага ехала на лошадях из Киева в Переславль. Здесь не очень далеко, верст восемьдесят будет, заночевать готовились уже в Переславле в боярском тереме у Богуслава.

Я атаман ватаги, а боярин мой лучший друг и побратим, часто дает очень умные советы. Богуслав много лет командовал дружинами у князя Владимира Мономаха, мастер боевых походов. Под старость (ему пятьдесят восемь) он был послан в Великий Новгород послужить сыну Мономаха, Мстиславу.

По юности у Славы случилась главная любовь его жизни к Анастасии Мономах, матери Владимира. Когда она погибла тридцати лет от роду, он едва не покончил с собой, от петли еле оттащили. Потом страшная рана в душе потихоньку затянулась, прошли годы, он женился, имеет двух сыновей подростков 12 и 14 лет, но прежняя сила чувств уже не возвращалась. К жене и детям Богуслав равнодушен, в Новгород уехал с облегчением. Осталось только доживать.

И вдруг дикая вспышка прежних чувств, гром посреди ясного неба – Настя нашлась в новом теле! В этот раз она родилась во Франции, в небольшом городке Мулен, находящемся на 300 верст южнее Парижа. Сейчас ее зовут Полетта Вердье, ей 15 лет и родители хотят ее продать замуж за нелюбимого человека. Красавица внешне с византийской принцессой Анастасией один в один, прежнюю жизнь и Славу возле себя помнит отлично, тоже очень тоскует по любимому, и жаждет встречи, но против родителей не пойдет и перечить не посмеет.

В моем родном 21 веке к этому отнеслись бы спокойно. Нужно выйти замуж по расчету? Выходи, какой разговор! Приедет за тобой суженый, разведешься да уйдешь! Ах, разводов среди простых людей не бывает? Так убежишь! Милый тоже в церкви с другой женщиной повенчан, без венчанья проживем, не пропадем!

Но 11 век наложил на несгибаемую волю и твердые нравственные устои Полетты свой отпечаток. Я выйду замуж, но с нелюбимым жить не стану! Бежать не могу, просто после бракосочетания покончу с собой – утоплюсь в ближайшей речушке Алье в тот же день. И все это ерунда, главное, чтобы родители деньги получили.

Гномы, живущие под землей в лесу – антеки, как они сами себя называют, организовали какой-то неведомый людям этого века телемост с Францией. Богуслав увидел Полетту, все узнал, и ему стало совсем погано. Свадьба через три дня, а за это время не то что до Мулена, до какой-нибудь Винницы и то не доскачешь.

Но тут в дело вмешалась Большая Старшая ведьма Киева Пелагея. Она, правда, давно умерла, но это не мешало ей подселяться время от времени в свою внучку Оксану. По угасающему каналу связи антеков она связалась с бывшей своей ученицей Анной, дочерью киевского князя Ярослава Мудрого. Анна долгое время была королевой Франции, а сейчас правит ее сын Филипп Первый. Она обещала помочь, но вряд ли успеет. Конь со всадником самое большое делает за день 80 верст, и за три дня, даже если коней менять каждый час, 300 верст никак не проскачет.

Богуслав нашел метод определять жива ли Полетта. По нашей просьбе киевские волхвы изготовили кедровую заговоренную рыбку, и она показывает, где находится живой человек, местонахождение мертвых не определяет.

Девушка еще вчера была жива, но сегодня как раз третий день, и боярин бесится – ему очень хочется найти подземелье антеков и связаться с любимой. А там уж как Бог даст: либо проблема отпадет, либо проститься с любимой.

Лесные антеки народ, в отличие от горных гномов, нелюдимый. С человечеством уже не общаются лет семьдесят. Церковь отрицает их существование, и при этом призывает немедленно убить нелюдь при встрече.

Их император обещал нам содействие в любой точке Земли, где есть поселение лесных антеков, но тут и леса-то путного не видно, где тут селиться? Связь с дружественной малорослой расой у нас держит моя собака Марфа, среднеазиатская овчарка грозного вида и размера. Попытаться попросить связи с Францией я ей поручил перед уходом из Киева, а в ответ тишина – то ли схрона антеков нет рядом, то ли какой-нибудь человеческий осел обозлил императора Антекона 25, и поддержки можно и не ждать – неизвестно.

Поделился этой мыслью с Богуславом. Оказывается, он про мое поручение и не знал. В свое время Слава нарастил умственные способности волкодавши с уровня трехлетнего ребенка до уровня двенадцатилетнего подростка и с ней стало легко общаться.

– А может она забыла? – загорелся он новой идеей, – собака ведь все-таки. Вон как бойко с польским волкодавом перегавкивается, ей не до наших мелких дел!

– Это ты зря, – обуздал я его очередной порыв, – Марфушка не такая, службу несет строго.

– Давай у нее спросим! – предложил боярин, подпрыгивая в седле от нетерпения.

Может быть это и не даст эффекта, но отказ тут будет явно неуместен и ухудшит наши и без того непростые отношения. Поэтому я крикнул зычным голосом:

– Марфа, ко мне!

Псина унеслась далеко вперед, увлекшись ласковой и увлекательной беседой с кобелем польской подгалянской овчарки Горцем, не уступающим ей по уму. С ним к нам в Киеве присоединился шляхтич польского королевского рода волхв-поисковик Венцеслав, который назвался Яцеком, чтобы избежать ненужной огласки.

Прервав беседу с первой девичьей любовью, Марфа махом подлетела.

– Марфуш, чего там у нас по антекам?

Собачий язык я, в отличие от остальных членов команды, понимаю отлично и без всякого труда.

Умная собака коротко гавкнула:

– Молчат!

– Ну беги, беседуй дальше.

Марфа унеслась. Вместе с собаками здоровенным волком весело несся отрядный оборотень Олег, из скромности одетый в семейные сатиновые трусы, с торчащим через специально сделанную сзади дыру хвостом. Чтобы перекинуться из конюха-человека в разумного зверя, обладающего сверхбыстрой реакцией и колоссальной силой, вервольф или волкодлак, как их называли на Руси, должен был полностью обнажиться, а в ватаге были женщины. В трусах и волки были сыты, и овцы целы, и оборачиваться эта вещь, в отличие от другой одежды, не мешала.

– Молчат антеки, – сообщил я Славе, – нету их, наверное, рядом.