Борис Попов - Неожиданность. Тетралогия [СИ]

Последнее время я тяготился своей работой. Каждый день брести ни свет, ни заря, на монотонную службу, где я знаю и умею все, выслушивать грозное начальство надоело, и, хотя жизнь моя устоялась, хотелось перемен. Вон у американцев считается удачливым человек, каждые пять лет меняющий место работы или вид деятельности. Опять же зарплата врача — травматолога не блещет. Карьерного роста нет и не предвидится. Последнее время, жена, науськиваемая тещей и подругами, взялась помыкать безответным мужем.

Мать ее злющая, меня ненавидит. Кстати, совершенно необоснованно. С каждым днем анекдоты про тещу все ближе и ближе моему измученному сердцу. Послать бы их обеих куда подальше, но квартиры у меня нет, и не предвидится, и купить не на что.

Взяток от больных не дождешься. Да я и не возьму, так как все что делаю, входит в мои профессиональные обязанности. А лечить лучше или хуже — не могу. Всегда сделаю все, что могу. И все равно — богатый или бедный. Как-то не жаден. В общем — абзац. Начало, как ни странно, положила субботняя поездка на дачу. Пока жена гнулась над клубникой, перекрикиваясь с соседкой через забор, я решил разжечь костерок и побаловаться чайком. Периодические выкрики супружницы, что надо чего-то там полоть, меня не вдохновляли. Вырастет, не вырастет — наплевать. Рынок возле дома. Живем, слава богу, в славный период товарного изобилия.

Разводя огонь, неожиданно вспомнил давнюю историю из прошедшей безвозвратно юности. Как-то поехали мы с другом за Волгу с девчатами, по которым сразу было видно — интеллектом отнюдь не отягощены. Зато эротические намерения в сочетании с желанием отдохнуть просто горели на их молодых лицах. При переправе через реку, девушки успели похвастаться своими невиданными способностями: одна могла открыть пивную бутылку зубами, вторая уверенно это делала правым глазом. Огонь-девчонки!

На суше я подался в ближайший лесок с топориком в руках за дровами, быстро притащил всяческого валежника. Друг попытался разжечь костёр. Наслушавшись объективных причин неудачи и подивившись в очередной раз многообразию русского мата, отогнал его в сторонку. Нащипавши лучинок, последней, оставшейся после отчаянной попытки корешка добыть подарок Прометея, спичкой разжег костер. Да будет свет!

И он ударил. Плюс шум в ушах. Очнулся в какой-то нетипичной березовой роще — деревья стояли слишком густо и были чересчур велики и величавы. Подлесок превосходил все мыслимые пределы количества — прямо джунгли какие-то. Непривычный запах удивлял — прежде с таким не встречался. Было непривычно жарко — в Костроме это в редкость. У нас тут не Куйбышев, ставший опять Самарой, куда я каждое лето в детстве ездил к любимой бабушке на отдых.

Когда шум в ушах и головокружение унялись, огляделся. Лес, рядом речка. Ничего знакомого не наблюдается. Ну что ж, налицо потеря памяти. Пора бы уже выбираться из этой неожиданной катавасии.

Охота поесть, а все деньги были у жены. Как-нибудь доберемся. Мелькнули воспоминания детства о том, как был потерян родителем в свои десять лет в Москве. Пока я вышел из автобуса с народом на экскурсию в ГУМ, туристический транспорт с отцом отчалил. Врезалось в память доброе и пьяненькое в тот день его лицо. Промелькнула мысль: я вам не мальчик-с-пальчик, приду! Через два часа нашел гостиницу. Папа в номере, как раз решал, где меня искать в многомиллионном городе-герое.

Однако пора идти. Кое-как пробился на проселочную дорогу. Пора искать народ. Скоро встретил людей, с бороденками и в странной обуви — в лаптях. Удивившись деревенской экстравагантности, спросил дорогу в ближайший населённый пункт.

— Это что ты так называешь? — Ну, деревня, город какой-нибудь — поражаясь сельской дикости, ответил я. — Кострома близенько — сказал ласково старший, сильно при этом окая. Подивившись старинному говору (мать рассказывала, что по нему когда-то отличали костромичей), я подумал — видно староверы, и бойко зашагал в сторону города, получать втык от жены за необоснованную отлучку.

По пути еще нужно придумать какую-нибудь отмазку. Правде она, конечно, не поверит. Пойдут ревнивые идеи о бесстыжих медсестрах и коварных практикантках. Слава богу, пока не стоит вопрос о моей половой ориентации. В отделении-то одни мужики. Попытался позвонить по телефону для предупреждения люлей. Верный нокиа написал: нет связи. Удивительно. Зарядка полная, денег на него я вчера положил, город рядом. Ну да ладно, разберемся дома или в ближайшем салоне связи.

Вошел в город. Нет, это не Кострома. Высоток не видно, столбов электропередач нет, асфальта нет. По улице бредут какие-то захудалые клячи с телегами. Позапрошлый век какой-то. Я уж этих лошадей тысячу лет как не видел, позабывать начал одних из лучших друзей человечества. Правда, дежурил как-то в травмпункте, притащили тренера с какой-то конноспортивной секции, которого лошадь лягнула. Мифическую конную полицию, о которой прожужжали все уши газеты, ни разу на наших костромских улицах не встречал.

Это, похоже, какое-то гнездо староверов. Все прохожие одеты как-то странно и нетипично. По улицам телеги, пешеходы и ни одной машины. Самолетов не видно. Меня начали терзать смутные предчувствия.

И тут появился берег реки Костромки. На противоположном берегу увидел Ипатьевский монастырь. Перепутать его величественный образ с чем-либо было невозможно. Знал его с детства.

Где же я? Ноги мои подкосились, брякнулся на травку. Как мог сюда попасть? За какие-такие грехи? Тоска по прежней жизни подступила к горлу. Все путные мысли разбежались по закоулкам мозга. В голове ухал и визжал какой-то залихватский марш. Прошло минут десять, прежде чем разум заработал по-прежнему.

Первая же мысль была неожиданной. Наверное, я попаданец. Обычно переход во времени чем-то обусловлен: ударом по голове, смертью от рук врага и т. д. Я мирно запаливал костерок.

Нет этого, должен быть какой-то предмет: камушек, кольцо, зеркало, тащащий как пелось в давнишней песне через годы, через расстоянья… У меня — ничего. Хоть бы кирпич какой перед сегодняшним переносом нашел.

Если бы перекинуло во сне, и то как-то было бы понятней. Ляпнул сам неведомое заклинание, или подкрался гадкий кудесник и с неведомыми целями перенес себе мальчика на посылках: добыть обалденную девицу, необычайного коня златогривого, ну или банального Сивку-Бурку, молодильных яблочек на край, позабавить старика… Ничего!

Налечил бы погано, из-за нерадивости, халатности, глупости или гадкого характера, пьянки на работе — никогда! Всегда бодр, трезв, собран, внимателен. За тридцать с лишним лет — ни одной жалобы — ни устной, ни письменной. Оформил уже пенсию по стажу. Больные уважают, начальство ценит. Ни одного выговора. Почетными грамотами завален.