Борис Попов - Неожиданность. Тетралогия [СИ]

Я для вида подумал. Спросил: сколько? Покупной способности местных денег я не знал. Положа руку на сердце, мог бы ответить, что пойду и за еду. Купец назвал сумму. Конечно — да! Купчина расцвел, замаслился.

Стали носить еду. Дали тучу всего, и мы накинулись на вкуснятину. Объелись мы быстро. Фрол отфыркался, рыгнул, и начал ознакомление с моей темной личностью. Ну что ж, это легко объяснимо — он оставит мне деньги и товар, а сам отъедет.

Первый вопрос был классическим для этой страны — ты не пьешь ли? Правда все пьющие, почему-то, обязательно представляются основателями общества трезвенников (как ни странно, в ближайшем к дому винном магазине. Но это выяснится немного позже.) Я ответствовал без глупых шуток. При найме на работу они неуместны. Ответил — выпиваю только по большим праздникам. Ответ купчину удовлетворил.

Второй вопрос был тоже актуален: а почему у тебя ни кола, ни двора и одет как-то странно? Ответ — жил очень далеко отсюда, одежда тех мест. Работал, был свой дом. Избу сожгли враги. Христианин, православный, крещенный. Купец все обдумал, сказал — беру. Посмеялся этому в душе, подумал: будь я трижды мусульманин и при этом алкоголик, потеря прибыли важнее. Бородач расплатился и встал.

— Пошли товар глядеть.

И мы пошли в лавку. Она оказалась на соседней улице. На двери — здоровенный замок. Купчина с подозрением стал приглядываться ко мне.

— Ты не вор ли часом?

— У меня воровали, это было. Я ни у кого в жизни гвоздя не взял.

Торгаша мой ответ удовлетворил. Открыл дверь. Через окна били солнечные лучи. На прилавках лежали ткани. Отдельно кучковались другие товары — всякая мелочь: женские ленты, бусы, монисто, пуговицы, зеркала, гребни, нитки, иголки. Очень достойный выбор.

— Да пока тебя обучишь, не меньше четырех седмиц пройдет, — крякнул купец. — Пока все цены не запомнишь, мне из города не уехать.

Ну что же, сейчас уладим, есть у нас одно средство. Я стою на плечах гигантов, а тебе еще придумывать самому.

— Перо, чернила, бумага есть? — спросил я.

— А тебе зачем? — удивился купчина.

— Сейчас поймешь.

— Бумаги у нас сроду никакой не было, но есть береста.

— Давай ее.

Затем я быстренько порезал дар дерева на квадратики и начал писать. Минут пять торгаш тупил, подавал недовольные реплики, типа: кому это надо, зря тратим время и т. д. Потом он открыл рот и завис, как пораженный громом. Я не стал ему мешать и вышел на улицу. Минуты три погулял, открыл дверь настежь: пусть идет торговля и весело зашел. Фрол уже пришел в себя, очень оживился. Схватил меня за плечи, затем обнял, прижал к груди.

— Какая головушка — восхищенно говорил он. — Ты сам это сейчас придумал, или подсказал кто?

Скажешь, видел, доймет — а где, а кто… А я тут ни краев никаких не знаю, ни языков. Вдобавок, назовешь какой-нибудь другой город, может он враг какой местным. Сболтнет купчина кому, там решат быстро. А на дыбе расскажешь все: и что ты лазутчик, и что из другого времени.

Передадут тебя святым отцам, и тут исхода может быть два: первый — бросить в монастырь, в подвал без окон и держать в строгих молитвах и постах, зато цепи не позабудут. Второй — поскорей сжечь на костре, как одержимого бесом.

Это в мое время уже будут сладко петь о доброте православной церкви и зверствах инквизиции. Я был моложе, интересовался историей, читал не приглаженную продажными политиками и церковниками версию, а реальные документы от историков советской поры, а не врунов, которые за рубль напишут все, что угодно.

— Конечно сам!

В дверь павой вплыла очень приятная и богато одетая девушка. Сзади семенила бойкая старушка, кривая на один глаз.

— Ну, что тут у вас есть? — вопросила древнерусская красавица, видимо удивляясь нашей купеческой неучтивости — ниц не падаем, сапожки не лобызаем.

Впрочем, купчина пытался загладить нашу вину — поклон до земли, гневный взор в сторону нерадивого меня, невнятное бормотание ни о чем.

Я вел себя абсолютно иначе: вместо купеческой клоунады, которую пора было пресекать, легкий кивок головы, жесткое выражение лица. На некоторых молодых девиц это действует безотказно. Взяв за локоток, повлек ее к прилавку. Ошалевшая от моей наглости, молодуха пошла. Сзади блеял купец и гнусила что-то паскудная бабка.

— Вот это — лучшая генуэзская ткань. Ее цвет подчеркнет ваш симпатичный цвет глаз.

— А что, сейчас плохой цвет глаз, что ли? — заныла девица.

— В настоящий момент очень хорошо. Будет — изумительно.

По сильно сжатым кулакам стало ясно, что теперь отнять у девчонки ткань просто невозможно. Заранее пожалел ее будущего мужа — железный характер девушки уже был виден.

— А почем? — вредным голосом вникала старуха-кривоглазка.

— Ткань очень дорогая — ответил я. Можете, конечно, не брать, но у нас последний сверток. И не знаю, придет ли корабль из Генуи на следующий год.

Старушка заныла что-то о дороговизне изделия. Сама она была одета бедновато. На родственницу не тянула, скорее приживалка. Но у избалованной красавицы, впервые в жизни столкнувшейся с будоражащим душу дефицитом, вопросов не осталось.

— Плати — скомандовала железная леди старой наперснице.

— Сколько там аршин? — спросил негромко у купца.

Он ответил, практически шепотом. Умножив исходное число на два, я сообщил клиентке окончательный результат. Старая, как не напрягала слух, пролетела мимо кассы. Очередной ропот старушенции был подавлен решительно и беспощадно, фразой — засеку на конюшне! После чего, нам была отсчитана нужная сумма, и бабушка, счастливая и чудом уцелевшая, вылетела молча из этого страшного места. Следом вышла довольная приобретением триумфаторша.

Повернулся к обалдевшему от успехов бороде.

— Знаешь, Володя, — тихо сказал мой новый начальник, — ты заработал, как я за неделю. Такой продажи не было никогда, ни у меня, ни у моего отца. Бывают такие прибыли только при ходке в другие страны.

— Ну, ладно, — пресек я его теоретические выкладки, — давай теперь договариваться окончательно. Поденную ты мне повышаешь вдвое. Если получаю с покупателя больше, чем твоя цена, эти деньги мы делим пополам.

Купчина, видно, ожидал чего-то более грабительского. Поняв, что это уже все, он залоснился от удовольствия.

— А за товаром кто пойдет? — спросил Фрол, ожидая, видимо, новых неприятных неожиданностей.

— Ты ходил, ходи и дальше. Я ничего не понимаю в ценах и качестве товара. Не знаю, сколько может взять груза телега, ладья, лодка. Когда и куда можно идти, а когда лучше посидеть дома. Так что — занимайся. А сейчас давай делить наши деньги. Мне вечером нужно будет поесть и устраиваться на ночлег.

Кузьмич оживился.

— Ужинать будем у меня. Если ты не против, то у нас и заночуешь, жена будет только рада.