Борис Попов - Неприятнейшая неожиданность

А где-то я такую штуку недавно видел. Усиленная волхвом память услужливо подала изображение комнаты жены Игоря с висящим на стене овальным зеркалом, в которой моя супруга ни разу не была.

– Ты сходи к Любе, у нее на стене этот триумф стеклодувов висит.

Радостно взвизгнув, Забава сгребла ларчик со стола и унеслась. Хорошо меня до кучи подмышку не сунула!

Да, пока две бабы все перемеряют, покрасуются друг перед другом, расскажут, какие у них раньше были висюльки и бирюльки, подружатся на всю жизнь – тут сдохнешь в ожидании. Ну, мне не семнадцать лет. Поэтому я немедленно разделся и завалился спать.

Глава 2

Разбудила меня жена своей возней в кровати. Она, уже оказывается, проснулась. Обычно встаю первым я. Оказывается Забаву так взбодрила перспектива сегодняшнего переезда.

Поглядел на часы, уцелевшие при переносе во времени и местных приключениях. Все думали, что это магический талисман – оберег, и с расспросами не приставали.

Правду знали лишь два человека в этом веке – хозяин этого дома Игорь и волхв. Их я посвятил в перипетии своего сомнительного прошлого.

Супругу пока не информировал. Женская эмоциональность иногда приносит неприятные неожиданности. А у нее это чувство иногда прорывается неожиданно и очень бурно.

В наш самый первый день моя любовь за неосторожно сказанное слово, вообще решила меня бросить, и унеслась со скоростью ветра. Слава богу, длилось это недолго. А узнав сомнительные аспекты моей трудной жизни, вообще может пришибить чужака со своей-то силищей.

Девять утра. Можно завтракать и браться переезжать, утаскивая свое имущество и животных. Гулять сегодня решили не ходить – было пасмурно и прохладно. Того и гляди еще и дождь зарядит. Типичная осенняя погодка в первых числах сентября. Бабье лето еще не наступило, и будет ли в этом году – неизвестно.

Сложили свои скудные пожитки. Особое внимание я проявил к домре, Забава – к драгоценному ларчику. Перевезли все в новое жилище. Закинули вещички в дом, лошадей – Зорьку и Вихря, в конюшню, собаку в будку.

Я отправился за поваром Федором, жена начала обживаться. Искусник был мною выявлен в харчевне возле рынка на Софийской стороне. Он поразительно вкусно готовил, а Забава делала это удивительно мерзко. Пришлось переманивать кулинара из корчмы с противным и жадным самодуром-хозяином, к замечательному (как я себе думаю) мне, на повышенную заработную плату. Счастье мое это одобрила.

Федор кашеварил вовсю, когда я прискакал на Зорьке. Узнав, что мы уже переехали, дорабатывать не стал – сложил свое личное кухонное барахло и сразу отправился к месту новой службы, активно жалуясь на корчмаря.

– Все считает, паразит! Везде-то я его обманываю: и обсчитываю, и обвешиваю, и еду ворую! Донял гнида, мочи нет! И орет: убирайся, куда хочешь, не расстроюсь.

Хозяин не понимал, что вся популярность его таверны обусловлена искусством кулинара, ради которого народ и терпит высокие для Новгорода цены, и с уходом повара убытки здесь гарантированы – посетители подадутся в другие, более дешевые места.

– Надо бы тебе, Федор, сегодня и рынок посетить – купить горшки и прочее, что требуется.

– А как я все это понесу? Много ведь всего надо.

– Погрузим на лошадь – она утащит.

– Может, тогда сейчас и забежим?

– Давай.

Завернули на базар.

Тут-то кашевар и отоварился вволю – закупил нужный инвентарь, ложки-плошки, специи, лук, чеснок, овощи, крупу, мясо, жир для готовки и прочее.

Мало того, что загрузили Зорьку, пришлось и нам обоим прихватить по здоровенному мешку. Тяжело груженую кобылу вели в поводу и обсуждали меню на сегодня для меня и Забавы. Особняком придется варить для Марфы.

– Свинину и курей всяких ей в варево не клади, – втолковывал я будущему кормильцу и поильцу нашей дружной семейки.

– Это почему же?

– У курицы или иной птицы кости очень длинные и тонкие, а потому делаются, как псина их зубами поломает, как ножи острые. Воткнется этакое лезвие в горло или кишки – хана собачонке. А за волкодава большие деньги плачены, и найти эту породу в Новгороде очень тяжело. Сдохнет Марфа по нерадивости повара, три шкуры с тебя сдеру. Привык я к ней, полюбил всей душой, ответственность за любимицу несу. Хочешь, срежь мясо с курицы или утки, да бросай в ее будущее кушанье.

– Ну, это ладно, – не стал спорить Федор. – Денег только на собачьи изыски давай вволю, а я уж не подведу. Все, правда, своим псам вовсю кости швыряют, так у нашего народа заведено, но их шавки и не стоят ничего. Да и объяснения твои очень разумны, видать знаешь, о чем толкуешь. А вот чем свинина-то Марфе не угодила? Она что, мусульманка? А ты и сам-то, может, иноверец какой? У них, вроде, и кушанья не такие, как у нас?

Конечно, сильно хотелось заорать: будешь мне одну шаурму с пловом ежедневно подавать! – но уж больно повар-то был хорош. Смирив свой буйный нрав, вытащил из-за ворота православный серебряный крестик, сунул ему под нос.

– Видал? Скажешь это нехристи носят? Враз башку за такой злой навет сверну!

– Что-ты, что-ты хозяин, это я так, шуткую, не со зла…

– Я сейчас затеваюсь церковь новую за свой и народный счет строить. А благословение на это мне протоиерей Николай, настоятель Софийского собора сегодня дал. Думаешь такое дело поручили бы не православному прихожанину, а отдали бы не знамо кому?

– Прости, с дури сболтнул!

– А в свинине червей всяких полно, прямо в мясе. Для людей-то варить будешь долго, изведешь уж как-нибудь, а собаку можем не уберечь. Хочешь Марфе свинину дать, от наших кушаний отложи, не жалей, у меня на нее денег хватит. И вот еще что, – собаке обязательно сырое мясцо надо давать и это ни в коем случае не свинина должна быть!

– А народ против выдачи собаке сырого мяса. Говорят, зверюга страшенная вырастет!

– А они кого вырастить хотят? Добренького песика, который только на прохожих из-за хозяйского забора лаять горазд? Мне нужен волкодав, чтобы меня вместе с лошадьми на прогулке от людей и волков караулил, а ночью дом, хозяев, конюшню и прочее имущество от татей берег. А для этого зверь должен вырасти строгий и грозный. Просто дворовые ублюдки, которые только гавканьем берут, мне не нужны.

– А кто из простых людей собак держит, так те толкуют, что им и вареное-то мясо вовсе можно не давать, щенки и без того быстро растут.

– На их мелких и малонужных шавках это может и не особо почувствоваться. А нашей красавице, только перестань сырое мясо давать, враз перемены почуешь: спина провиснет, лапы искривятся, шерсть клочками пойдет, а самое главное – боевой дух и бесстрашие могут уйти. Встретит такая собака, пустой кашей с хозяйскими объедками и обгрызенными уже до нее костями выкормленная, волка, который кроме мяса и не жрал в своей лесной жизни ничего, она что, с ним на равных биться будет? Завоет от ужаса, да убежит. Где уж тут хозяина да лошадей защищать? Уносить надо ноги поскорее!