Алексей Замковой - Лесной фронт. Благими намерениями…

— А что за новые люди в отряде? — спросил я, глядя вслед прошедшему мимо незнакомому мужику в рваной одежде. — И у Сергея в группе, и, вообще, смотрю, тут новых лиц много?

— Поднабрали народу-то, — ответил Митрофаныч. — Из местных кое-кто к нам пришел, кого-то в лесу встретили… Вон тот, который в драных штанах, с латкой на жопе, из лагеря, говорит, сбежал. Вчера только к нам прибился. Капитан Красной Армии… А тот бородач рядом, то тоже беглый. Шатаются люди по лесу… Иногда к нам выходят, иногда находим где-то…

Капитан? Насколько я помню из истории, командиров и коммунистов немцы в лагеря не сгоняли. Они их сразу… На месте. Значит, либо реально все было не совсем так, либо этот капитан сорвал погоны… то бишь – петлицы и скрыл свое звание, либо он такой же капитан…

— И всех, без проверки, в отряд принимаете? — нахмурился я. — А если кто-то из них провокатор засланный?

— Проверяем как можем, — пожал плечами Митрофаныч. — Селиванов сам этим занимается…

— Кстати, о Селиванове, — я решил потихоньку переходить к заинтересовавшему меня вопросу о снабжении отряда, — я смотрю – он и контрразведкой занимается, и продовольствием, и, наверно, еще чем-то? Не много ли для одного человека?

— Так вот вышло, — ответил командир. — Я только совсем недавно вообще ходить начал, а, пока лежал, Селиванов взял командование на себя. Какой же из меня, лежачего, командир-то?

— А ты знаешь, как он продовольствие собирает? — продолжал допытываться я.

— По хуторам, говорит, собирает. Люди делятся…

— Делятся или Сергей продукты отбирает, если отдавать не хотят? — уточнил я.

— Говорит, шо делятся…

— Понятно…

Хотя, понятно далеко не все. Судя по всему, воспользовавшись ранением Митрофаныча, Селиванов потихоньку начал перебирать на себя командование отрядом, поставив того в положение многих современных мне монархов – Митрофаныч "царствует, но не правит". Командир, но отрядом, фактически, не командует… А кто командует? Селиванов? Чем это может грозить мне? Стоп! Это уже паранойя. В чем Селиванова нельзя заподозрить, так это в том, что он будет цепляться за власть и увидит во мне конкурента. Не такой Сережа человек. Вопрос должент звучать так: чем это может грозить отряду? Если командует Селиванов, то его тупая идейность может вылезти боком. Отправить бойцов в "ура-атаку" на вражеские пулеметы он вполне способен. Но это в перспективе. А уже сейчас, если он действительно устроил по окрестным хуторам продразверстку, отряд может лишиться (если уже не лишился) поддержки местного населения. Это не менее фатально, чем упомянутая "ура-атака". Это даже хуже. Восстановив против себя местных, отряд останется слепым и глухим – ведь большинство разведданных мы получаем именно от местного населения. Кроме того, нас, как бандитов, с чистой совестью просто-напросто сдадут… Надо что-то решать.

— Шо задумался, Алексий? — нарушил затянувшееся молчание Митрофаныч.

— Командир, я людей привел, — я не отбросил, но аккуратно отодвинул последние мысли в сторону, оставив их в пределах досягаемости. — Со мной шесть человек. Один раненый – помнишь Дрыгунова Антона? Разреши, пусть это будет мой взвод. Привыкли мужики под моим командованием.

— Подрывным делом будешь опять заниматься? — прищурился Митрофаныч.

— И им тоже. Пока у меня есть пара идей, но надо их еще обдумать и план составить. Пока обсуждать нечего, но идеи многообещающие. А с мужиками я сработался, хотел бы и дальше с ними работать. Что скажешь?

— Ну, раз просишь, пусть будут в твоем взводе.

— Спасибо, Митрофаныч, — искренне поблагодарил я и, постаравшись, чтобы прозвучало как шутка, спросил. — Много хоть немцев перебили, пока меня не было?

— Да какое там! — махнул рукой Митрофаныч. — На серьезные вылазки у нас ни людей, ни патронов, ни оружия не хватает. Почти все с нашей группы ранены… Кого тут посылать? Пару раз хлопцы полицаев на хуторах встретили, а так – сидим тут как грибы на поляне…

— Патронов у меня есть пару сотен, — при этих словах Митрофаныч оживился и на мгновение стал похож на прежнего командира, но потом снова как-то ссутулился, — и где оружие взять – тоже знаю. Мы, как по лесам ходили, этого добра много припрятали. Так что, чем немцев бить – у вас теперь будет.

Мы посидели еще минут пятнадцать, говоря практически ни о чем. Я всячески старался поддержать старика – надо будет постараться расшевелить его и вернуть прежнего командира. Блин, не ломаются такие люди как он! Я просто в это не верю. Может быть временная депрессия от всего пережитого, может быть что угодно. Но Митрофаныч полностью сломаться не может и все! Пока мы разговаривали, я одновременно наблюдал за жизнью лагеря. Знакомых лиц почти не видно. Незнакомых – тоже немного. Я насчитал, кроме тех, кто был в группе Селиванова, всего шестерых, включая того капитана и второго беглого. Один из незнакомцев ходил между шалашами. Проследив мой взгляд, Митрофаныч пояснил, что тот присматривает за ранеными – воды принесете или еще как поможет. В общем, если сравнивать с двумя партизанскими лагерями, в которых я уже побывал, теперешний лагерь сильно проигрывал. Как-то все… Никак. Ни движения, ни веселья, ни готовых к схватке с противником бойцов. Что же они, действительно сидят, да зря местных объедают? Или Селиванов решил, что не имеет смысла начинать работать здесь, когда впереди ждет поход к Сарнам? Не нравится мне все это… Пожелав Митрофанычу здоровья, я поднялся и пошел обратно к своим ребятам.

Бойцы так и сидели там, где я их оставил. Сбившись в тесную кучку вокруг лежащего на носилках Антона, они, то и дело, бросали по сторонам взгляды. Но, если во взглядах самых молодых бойцов моей группы – Славко и Казика – читалось любопытство, то некоторое, например – Ян, озирались настороженно. Только Генрих, казалось, не проявлял никакого интереса к окружающему. Он сидел на корточках возле Антона и беседовал с раненым. Антон пришел в себя? Хорошая новость на фоне… не совсем хороших. Я уже начинал волноваться за него…

— Людэй тут малувато, — озвучил причины замеченной мной обеспокоенности Ян, когда я подошел к своим бойцам. — И поранэных багато…

— Война, — я пожал плечами. — Не переживайте, мужики. Командир здесь хороший, а остальное – приложится.

Да, насчет Митрофаныча я немного покривил душой. Но не скажешь же им, что командир то ли уже сломался, то ли на грани. Тем более, что я сам очень надеялся на то, что он все же не сломался. Оглядевшись, и не заметив нигде Селиванова, с которым хотел поговорить, я присел рядом с Антоном.

— Как себя чувствуешь? — жестом я остановил попытавшегося приподняться раненого.

— Бывало лучше, командир, — слабым голосом ответил Антон. — Генрих говорит, что мы в какой-то партизанский лагерь пришли?