Сергей Бузинин - Последняя песнь Акелы. Книга третья

– Охота в горах – она на охоту в саванне мало похожа. – Алексей вынул из костра тлеющий прут и поднес к чубуку. – Нет, по травке да по бушу тоже дай Бог как побегать приходится, но коли в горы полез, пиши пропало, – траппер выдохнул тонкую струю дыма и задумчиво взглянул на моментально потемневшее вечернее небо. – Исключительно, я тебе скажу, ходильная и требующая физической выносливости работа. Вот представь, – траппер облокотился на удачно подвернувшийся мешок и вновь затянулся. – Сначала ты на самую высокую гору карабкаешься только для того, чтобы с неё попытаться высмотреть в бинокль, что этот чертов куду пасется, но не у тебя под боком, а на соседней горушке, где-нибудь в миле-полутора от. Задумалась? Осознала? Тяжко? Вот тот-то и оно, а ведь можешь и не углядеть. Но нам – я с Симбой, готтентотом-проводником тогда ходил – подфартило и трофей рогатый, почитай, сразу подвернулся. Вот только это он на словах трофей, а на деле… – Алексей, вспомнив свои ощущения, явственно передернул плечами, судорожно затянулся и продолжил.

– Мы тогда новый подход начали, да не просто прогулку, а обязательно против ветра, по скалам – вверх-вниз, вниз-вверх, а ботиночки-то скользят, а внизу-то футов тридцать… Симбе чё? Он местный, с детства привык по горам скакать, а я вот с непривычки позапыхался. А когда вслед за нёгрой очередную почти двухфутовую расщелину перепрыгнул, обнаружил, что единственный путь обратно лежит через ту же самую расщелину, только прыгать теперь придется на почти отвесную скалу, цепляясь за еле видимые уступы. Тут мне и поплохело, – Пелевин, выбив остатки табака из трубки, вынул откуда-то плоскую фляжку, благоухающую абрикосовым брэнди и глотнул от души. – Те полчаса, что мы на этом камне провалялись, – траппер с сожалением завинтил пробку и убрал флягу в фургон, – я уже не столько того иланда выглядывал, сколько с ужасом пытался представить обратный прыжок и лихорадочно определял, за какие уступы придется хвататься…

– И как? Прыгнул?

– Ну коли ли здесь с тобой лясы точу, значит, прыгнул, – криво усмехнулся Пелевин, устраиваясь поудобней на лежанке. – Зубы сцепил, чтоб от ужаса не орать, и прыгнул.

– Так, выходит, и ты тоже бояться умеешь? – удивленно протянула Полина, пристально вглядываясь в лицо траппера.

– А чего я, не человек что ли? – устало зевнул Алексей и повернулся спиной к затухающему костру. – Конечно, боюсь. Бояться – оно не стыдно, все боятся. Стыдно через свой страх не перешагнуть.

Кинув задумчивый взгляд на почти моментально уснувшего Пелевина, Полина свернулась клубком и погрузилась сначала в девичьи грёзы, а после – и в сон: яркий, красочный, пленительный. Снились смутно знакомый храм, пронзительно-синее небо и чья-то свадьба – веселая и разгульная. И вот когда восхищенная Поля с удивлением признала в невесте себя и изо всех сил старалась рассмотреть лицо жениха, возмущенный кошачий мяв вырвал её из объятий Морфея. С трудом разлепив глаза, девушка приподнялась на локтях и недовольно взглянула на кошку. Та почему-то ходила кругами вокруг потухшего кострища и то требовательно, то жалобно орала. Сонно выругавшись в адрес ленивого Пелевина, не желающего угомонить вздорное создание, Поля повернулась на другой бок и попыталась уснуть, дабы досмотреть чудесный сон до конца, но не смогла. Внезапное осознание того, что ни Алексея, ни Бирюша поблизости не наблюдается, да чей-то озлобленный рык на другом краю поляны заставили девушку подскочить с лежанки. Непрестанно бормоча под нос проклятия утреннему холоду, невесть куда запропавшему трапперу, Африке вообще и злобно рычащей тварюке в частности, Полина шустро забралась в фургон. Откопав из-под припасов, сваленных в корме повозки, свой карабин, девушка, судорожно вцепилась в оружие, словно ожидающий смертного приговора узник – в указ о помиловании. Правда, есть ли патроны в обойме, проверить не удосужилась. Не до того было. Сменив проклятия на самоутешения, что Алексей на охоте, с ним всё в порядке и он вскоре вернется с добычей, и поминутно вздрагивая от ужасного рёва, ставшего уже многоголосым, Поля направила ствол на вход и замерла в ожидании. Сидела она долго, наверное, целую вечность, вплоть до того момента, когда на стоянке раздались задорный лай Бирюша и веселый пелевинский голос, призывающий лежебок подниматься. Осмотрев сквозь щель в пологе поляну и убедившись, что это действительно траппер, девушка облегченно вздохнула и с деланно равнодушным видом не спеша выбралась наружу.

– Ну и где вас, сударь, носит спозаранку? – стараясь никоим образом не выдать свою радость, небрежно поинтересовалась Полина. – Ушёл тихим сапом, ничего не сказал, а тут в округе чудовища стадами бродят…

– Какие ещё чудовища? – Пелевин, закончив разжигать костер, недоуменно покосился на девушку. – Я, пока по бушу шарился, не то, что хищников, следов их не видел…

Не удостоив траппера словесным ответом, Полина небрежно кивнула в сторону разносившейся по бушу разноголосицы и, стараясь двигаться как можно более грациозно, неторопливо направилась к заводи.

– А-а-а, эти, что ли?.. – Алексей, проследив за взглядом Полины, небрежно отмахнулся. – Эт не чудовища, эт обезьяны чего-то не поделили и гомонят с утра пораньше. Настоящие чудовища, – он перевел взгляд на Фею, азартно теребящую сырое мясо, – они куда как ближе к тебе будут и куда как обезьянов опаснее…

– Чем порадуешь, добытчик? – наскоро сполоснувшись (остывшая за ночь заводь, несмотря на многообещающий парок над зеркалом воды, к долгим гигиеническим процедурам не располагала) Полина подошла к стоянке. – Опять фазанятиной, или на сей раз какого-нибудь удода подстрелил? Не знаю, как тебе, – девушка, глядя машущего маленьким топориком Пелевина, притворно жалобно всхлипнула, – а мне птичку жа-а-алко-о-о….

– Зачем фазана? – коротко хэкнув, Алексей разрубил очередной сук и бросил его в кострище, – ты там что-то про слона говорила? – он махнул рукой в сторону собаки и кошки, копошащихся возле мяса, – принимайте заказ… – глядя на ошарашенную его заявлением Полину, траппер коротко рассмеялся и подошел к добыче. – Нога, – Алексей приподнял с земли увенчанный копытом кусок мяса. – Другая, – он аккуратно пнул сапогом аналогичную конечность, терзаемую домашними питомцами. – Грудинка, – Пелевин мотнул головой в сторону багрово-коричневой груды мяса. – Да не таращи ты так глаза, это не слон и даже не фазан, это антилопа. Была. Только готовить ее мы вечером будем, а сейчас наскоро перекусим и дальше попрём. Еще дня три такого хода, и до твоей Претории, будь она неладна, доберемся. Если не случится чего.

17 мая 1900 года. Центральная Африка, южные провинции Наталя