Юлия Григорьева - Лиля (СИ)

— Архалас ждет тебя, возвращайся, — сказала она.

Я неуверенно кивнула. Возможно, однажды мы навестим этот мир, где остаются ставшие дорогими нам люди, и я войду в легендарную страну дриад и других мифических созданий.

— Лиля! — донесся до меня крик Серебрякова.

Я улыбнулась дриадам, потом отцу и побежала обратно. Алекс, мрачнее тучи, ждал меня все на том же мосту. Я увидела, как посветлело его лицо, когда я соскочила с дерева.

— Думал, сбегу? — подмигнула я и пошла в замок.

— Чудовище лесное, — проворчал Саша и пошел следом.

Натаэль ждал нас во дворе замка. Он молча проследил взглядом наше приближение, развернулся и повел за собой. Мы вошли в замок, спустились вниз, куда-то в подземелье. Сказочник уже закончил рисовать пентаграмму, и теперь расставлял в углах кристаллы. Он даже не обернулся на нас. Гаэро появились рядом. Я крепко обняла Гошу и шептала ему, как сильно я его люблю, и что, если Эд не придумает, как его отправить ко мне, то я обязательно к нему вернусь. Волна тоски захлестывала меня раз за разом. Гоша смотрел на меня своими черно-красными глазами и все тыкался носом в ладонь. Бакс уткнулся в Алекса, и тот тоже что-то обещал своей тени. Ненадолго оторвавшись от гаэро, я подошла к Нату, он отвел глаза.

— Нат, помнишь, что я сказала? Ты можешь навестить меня, я буду тебе рада, — сказала я ему.

— Я не смогу, Лили, — грустно улыбнулся Натаэль. — Пока я охраняю ваше тело, я не смогу покинуть свой пост.

— Денек-другой и Эд посмотрит, — отмахнулась я. — Я буду тебе очень рада, Нат. Я буду ждать.

Потом поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. Герой моих снов посмотрел на Алекса, потом кивнул и немного расслабился. Я вернулась к Гоше и обняла его, замерев, пока Эд не позвал меня. Я смело шагнула в пентаграмму, стараясь не думать, что сейчас со мной будет. Саша остался стоять за границей пентаграммы. Это мое сознание отправлялось в путешествие, оставляя тело, погруженное в стазис, на попечение Ната. Он сам вызвался, и лучшего охранника сложно было придумать. Даже мой ревнивец согласился. Серебряков должен был отправиться следом за мной, потому что его переход был более энергозатратным.

Я еще раз посмотрела на трех мужчин. Алекс ободряюще улыбался. Эдамар просто кивнул, он был занят своей работой. Нат не отрывал взгляда, как и Гоша. Я судорожно вздохнула и закрыла глаза.

— До скорого, котенок, — услышала я голос Саши и обернулась к нему, чтобы тут же опустить взгляд вниз.

Кристаллы начинали светиться. Чем громче становился голос Эда, тем ярче разгоралось в них внутреннее пламя. В какой-то момент кристаллы треснули, высвобождая энергию, заполыхавшую над пентаграммой, и тогда я снова зажмурилась. Над головой трещало, неприятно пощипывало кожу, слепило сквозь сомкнутые веки. А потом мне показалось, что меня толкнули, потом сильней и потянули. Было ощущение, будто меня вытягивают из платья. На мгновение, я ощутила слабость в ногах, а потом был рывок, и я увидела золотоволосую изящную красавицу, лежащую в центре пентаграммы, трех мужчин глядящих на нее, и только тень подняла голову, глядя прямо на меня. А дальше был провал и чернота, и что-то вязкое и холодное словно проталкивало меня сквозь себя…

… Назойливое пиканье ворвалось в сознание и начало раздражать. Потом был запах, очень знакомый запах и тихие голоса рядом, но понять их я никак не могла. Я попробовала открыть глаза. Веки дернулись, но не спешили меня слушаться. Это напугало. Я начала панически дергаться. Судорожно сжались пальцы, потом снова дрогнули веки, еще усилие, и я, наконец, уставилась в белый потолок, постепенно узнавая звуки и запахи. Больница! Я была в больнице. Попробовала подняться и не смогла. Страшная слабость разливалась по телу.

— Очнулась! — надо мной склонилась молодая женщина. Она была мне смутно знакома. Попробовала напрячь память, и имя само скользнуло на язык.

— Тома, — из горла вырвался хрип.

— Я сейчас, — она отошла, снова с кем-то разговаривая. — Ну, ты, парашютистка, даешь. Мы чуть все не поседели. — тараторила Томка, — нагибаясь ко мне. — Если бы не Серебряков, даже не знаю, вытащили бы тебя или ходили на могилку.

В коридоре раздались стремительные шаги. Дверь распахнулась, и я скосила глаза. В палату влетел Саша. Я невольно залюбовалась им. Он снова был с стрижкой. Зеленый костюм медика ему шел не меньше, чем камзол. Саша оттеснил Томку, дав ей указание позвонить моим родителям, сам сел на край кровати, посветил мне в глаза и улыбнулся.

— Здравствуйте, Лилия Владимировна, — сказал он. — Долго же вы возвращались, я уже начал нервничать. Я три дня здесь, — негромко пояснил Алекс, склоняясь ко мне, беря за руку и коротко целуя.

Три дня? А будто только что все случилось. Я постепенно вспоминала последние события. У Саши зазвонил мобильный, и он быстро ответил, продолжая держать меня за руку. Серебряков приложил мне трубку к уху. Я удивленно посмотрел на него, но тут же задохнулась, чувствуя, что плачу.

— Мамочка, — прошептала я, пытаясь не зареветь в голос, — родная моя…

На том конце плакала в трубку мама, пытаясь что-то мне сказать.

— Я скоро приду, — наконец, выговорила она.

— Я так соскучилась, мамочка, — сквозь всхлипы ответила я, и трубка замолчала.

Мама отключилась, но я знала, что скоро она примчится сюда, и я смогу долго-долго смотреть в родные глаза. Саша осторожно вытер мои слезы и молча улыбался, глядя на мое смятение.

— Все будет хорошо, кошка, теперь уже точно, — сказал он, и я знала, что только так теперь и будет.

— Лиля, Лиля, Лиля, — до боли знакомое многоголосье ворвалось в квартиру через открытое окно.

В коридоре раздались шаги, и в комнату заглянула мама. Я повернула к ней голову и невольно расплылась в улыбке, вслушиваясь в скандирование собственного имени. Мама помогла мне встать с постели. Я уже сама начала активно двигаться, но мамочка продолжала меня опекать. Я все еще сжимала в руках книгу, которую читала до этого момента, и мамуля отняла ее у меня.

— Шебутной он у тебя, — с улыбкой сказала она. — Но забавный.

— И красивый, — добавила я, пряча счастливые глаза.

— Заботливый, это важней, — усмехнулась мамочка.

В комнату зашел папа, он понаблюдал за нами. Потом подошел и приобнял, помогая дойти до окна. Папа тоже возился со мной, как с маленькой, вызывая мое ворчание.

— Что сегодня наш зятек удумал? — полюбопытствовал он.

Я пожала плечами и попыталась освободиться из четырех родительских рук. Папа называл Сашу зятем, просто ему так нравилось. Официально в нашем мире мы были не женаты, а про нашу свадьбу в том родители, конечно, не знали. Но Серебрякова они уже любили искренне и безоговорочно. Поспорили с ним мама с папой только один раз, когда Алекс пытался утащить меня к себе после выписки. Родители победили, и моему собственнику пришлось, скрепя сердце, уступить, довольствуясь звонками и встречами.