Диана Удовиченко - Меч Ронина

– Разве вы днем не превращаетесь в лисиц? – спросила Настя.

– Зачем? – усмехнулась Аки. – Мы оборачиваемся лишь для охоты или если нам грозит опасность от людей. Сейчас наши мужчины ловят дичь и рыбу в лисьем обличье. А когда вернутся, снова перекинутся.

– А если на ваше селение наткнутся охотники?

Аки усмехнулась:

– Они ничего не увидят и даже не смогут пройти. Поляна закрыта мороком.

– Почему же я вижу?

– Ты особенная, Кумико-сан. Об этом мы еще поговорим. А пока отдыхай, наслаждайся свободой. Здесь ты в безопасности. Мне надо проверить ловушки в лесу.

Аки скинула кимоно, согнулась, ее фигура словно поплыла у Насти перед глазами, и через мгновение на месте женщины сидела красивая рыжая лисица. Не было мук обращения, которые так любят показывать в фильмах про оборотней – выгибающей тело мучительной судороги, с кровью пробивающихся когтей, зубов и прочих ужасов. Все изящно, эстетично и весьма по-японски.

«Интересно, – задумалась Настя, – это в Японии все оборотни такие или, может, так элегантно перекидываются исключительно кицунэ?»

Весь день она провела с Аки на поляне, слушая рассказы о жизни оборотней, их старинные легенды и поверья. Джеро крутился поблизости, приносил Насте то цветок, то ягоду. Ближе к вечеру, когда солнце спустилось над горизонтом и просвечивало сквозь стволы, с охоты стали возвращаться мужчины. Приближаясь к селению, лисы встряхивались, превращались в людей, несших кто кролика, кто птицу, кто вязанку рыбы.

– Наши мужья только охотятся и защищают селение от зверей. Они умеют оборачиваться, но не обладают магией кицунэ, – пояснила Аки.

– Что такое магия кицунэ?

– Скоро увидишь, – усмехнулась оборотница. – Хотя, может, человеку лучше на это и не смотреть. Но ты другая, Кумико-сан. Тебе не опасно.

Насте стало интересно.

– Можно сегодня? Зачем тянуть.

– Ты любопытная и смелая, как настоящая кицунэ, – рассмеялась Аки. – Что ж, будь по-твоему. Идем!

Они двинулись в глубь леса. Отойдя далеко от поляны, оборотница остановилась, взяла Настю за плечи, заглянула в глаза. Смотрела долго, пристально, так что девушка ощутила головокружение.

– А ты сильна, – наконец сказала Аки. – Обычный человек не выдерживает взгляда кицунэ, на него находит морок. Смотри! Слушай! Обоняй!

Она провела ладонью перед лицом Насти, и мир вокруг волшебным образом переменился, наполнился огромным количеством звуков, красок и запахов. Зрение обострилось до такой степени, что Настя могла видеть крошечного жучка, ползущего по коре дерева в десятке шагов от нее. Она слышала дыхание маленьких зверьков, прячущихся в кустах, шорох лапок гусеницы, которая ползла по листку, серебряный перезвон травинок под легким ветром. Чувствовала запах свежей земли – это крот вылез под корнями дерева. Сам крот тоже пахнул землей и теплом. А вот что-то холодное, остро пахнущее, очень хочется догнать и посмотреть. И может быть, съесть…

Настя прыгнула вперед, в траву, где шуршало это холодное, упала на четвереньки, ударила ладонью, не попала. Маленькое, быстрое увернулось, поскакало прочь. Она погналась, снова и снова шлепая рукой по земле. Потом поскользнулась и упала в теплую, стоячую, с запахом тины, воду. Рот наполнился противной, вонючей жижей…

Купание привело ее в чувство. Настя оглянулась: она сидела в пруду, по пояс в воде. От нее с паническим кваканьем уносились прочь лягушки. Водомерки испуганно скользили в разные стороны, и только кувшинки невозмутимо покачивались на поверхности.

Аки, стоя над прудом, звонко хохотала.

– Ты как несмышленый лисенок, Кумико-сан! За лягушкой погналась!

– Что это было? – сплевывая тину, спросила Настя.

– Всего лишь способности кицунэ. Я ненадолго дала их тебе.

– Ты даже так можешь?

– Нет, Кумико-сан. Это ты так можешь. В тебе есть волшебная сила. Наверное, потому Юки-Онна с тобой и не справилась. Но успокаиваться нельзя: рано или поздно она найдет тебя и одолеет.

– Что же делать?

– Выход есть, – улыбнулась Аки. – Стань одной из нас.

Он с замиранием сердца наблюдал картину, которой никак не ожидал. Что там дороги, что постоялые дворы! Эдо кишел нечистью! Воздух бурлил от призрачных тел, которые занимали все пространство. Духов было столько, что они сталкивались, сцеплялись, сплетались в тугие комки, парили высоко над городом. Сенкевич ощущал безумную, бесконечную энергию, которую во время медитации видел как разноцветные облака. Здесь должно было хватить на десяток порталов. Но как ее получить и использовать?

«Это не дело первостепенной важности, – вспомнил он. – Главное сейчас выполнить миссию Тосицунэ, найти его дочь. Или хотя бы ее следы. Разобраться с исчезновением девушек. Остальное само приложится».

Он направил коня в сторону замка Эдо, по дороге разглядывая поразительное многообразие мира духов. Сенкевич уже привык к крайнему уродству сущностей.

Добравшись до замка, он спешился, отошел так, чтобы его не видно было со стен, и позвал:

– Рокурокуби!

Женщина со змеиной шеей появилась почти мгновенно:

– Что прикажешь, господин?

– Я хочу, чтобы ты проникла в замок, осмотрела все комнаты женской половины. Послушай, о чем говорят женщины, и доложи мне.

Призрак поклонился – даже в мире духов Японии царила изысканная вежливость – и просочился в стену замка.

– Охагуро-беттари! – позвал Сенкевич. И когда большеротая дама появилась, отдал приказ: – Пойдешь в подвалы замка. Ищи запертые комнаты, узников, а может быть, даже трупы.

Большеротая отправилась выполнять задание. Сенкевич призвал чернокожего Нури-ботоке, поручил ему подслушивать за слугами. Он раскрыл тетрадь Сого и называл все новые имена.

Вскоре замок наполнился шпионами Сенкевича, а он спокойно поехал в свою столичную резиденцию, дожидаться результатов разведки.

Только, увы, ждать долго не пришлось: духи явились, едва он успел переступить порог спальни.

– Прости, господин, я не сумела выполнить твое желание, – прошипела Рокурокуби, раскачиваясь перед ним, как кобра. – Прикажешь умереть?

Сенкевич не стал уточнять, каким образом призраки выполняют сэппуку. Строго спросил:

– В чем дело?

– Лучше убей меня, господин, – затряслась женщина-змея. – Я не могу сказать…

Точно так же повели себя и Охагуро-беттари, и Нури-ботоке, и все остальные. Они дрожали, стоило только упомянуть при них замок Эдо, рыдали призрачными слезами и умоляли разрешить им умереть, только не требовать, чтобы они сказали правду. Сенкевич не умел допрашивать духов с пристрастием. Устало махнув рукой, отпустил их восвояси и отправился в сад.