Анатолий Махавкин - Прайд (СИ)

– Я требовал смертной казни, – угрюмо бросил Чар, – во избежание прецедентов. Хоть, если честно, меня просто задело за живое: ни один из львов никогда не молил о пощаде, а эти говнюки…В общем, я оказался единственным и моё мнение решили проигнорировать. Назвали произошедшее тактической хитростью. Их даже не наказали.

– Это плохо?

– Ну, как тебе сказать… Один, из отпущенных, командуя гарнизоном в Сревенаге, двести дней истязал пойманного льва, а тот, вырвавшись, устроил настоящую бойню. Симпатии местных жителей оказались на стороне пленника, поэтому уцелевшие поселяне устроили самосуд и вздёрнули выживших Защитников на дереве. Как думаешь, насколько высок наш авторитет в том районе?

Меня словно холодной водой окатили. Сестра моя, как же ты была права! Прости меня, неизвестный брат, за тот ад, который тебе пришлось пройти из-за моего дурацкого милосердия. Ну почему я такая глупая?

Запахло животными. Чар осторожно открыл небольшую деревянную дверцу и сделав знак остановиться, исчез из вида. Потом появился и поманил пальцем.

– Конюх спит, – тихо сказал он, – возьмём двух лошадей. Я провожу тебя за ворота.

– Но, – начала я и он коснулся моих губ. Хм.

– Это – специально обученные животные. Их не пугает запах льва, можешь не волноваться. Естественно, никто не предполагал, что какому-то льву вздумается воспользоваться лошадью, но всё, когда-нибудь, происходит первый раз.

Я остановила выбор на белой кобылке небольшого роста, представляя, как бы отреагировал Серра, увидев мою избранницу. Про сестру я вообще молчу.

– А вы хорошо смотритесь вместе, –усмехнулся Чар.

Проклятье! Так бы и Серра сказал. Все мужчины одинаковы, львы они или люди. А я сделаю вид, будто ничего не услышала. Проведу рукой по длинной гриве и ловко оседлаю всхрапнувшее животное.

– Не обижайся, – примирительно сказал охотник, взбираясь на чёрного жеребца, – принято сравнивать красоту женщин и лошадей. А ты – очень красивая.

– Как лошадь?

– Как львица. Никогда не думал, что буду говорить комплименты свирепой хищнице.

– А я очень свирепая? Просто средоточие зла!

– Нет, – он помолчал, – ты очень странная. Какая-то, непривычно мягкая, для львицы. Очень…Нежная?

– Что ты можешь знать о моей нежности, человек? Хочешь, поцелую?

Он промолчал. Мы неторопливо проследовали в боковые ворота и оказались на крохотном дворике, освещённом единственным тусклым фонарём. Здесь не было ничего интересного, только серые стены и будка охранника на выходе.

– Одень капюшон, – скомандовал Чар, – и молчи.

Видимо, услышав стук копыт, наружу выглянул усатый солдат в мятом мундире и шлеме, сдвинутом на одно ухо. На заспанной физиономии застыл пьяный испуг и даже знакомое лицо охотника не убавило напряжённости.

– А, Чар, – глухо пробормотал стражник и сделал попытку поправить воротник, – напугал, чертяка. Тьфу, Гордель тебя возьми! А я уж думал, опять наш, решил провести внеурочный рейд, скотина тупая, покоя от него нет. Думал, хоть сегодня, отоспаться.

– Отоспишься, – с мрачной иронией буркнул Чар, – твой перебрал и дрыхнет, без задних ног. Открывай ворота и продолжай, хм, службу.

Охранник внезапно уставился на меня, словно до сих пор не замечал. Я постаралась сделаться маленькой и совсем незаметной.

– Женщина? На тебя не похоже, – человек задумчиво крутнул ус и зевнув, махнул рукой, – а вообще – правильно. Теперь тебе можно. Ну, желаю повеселиться.

Мы выехали за ворота и солдат торопливо захлопнул их за нашими спинами. Чар похлопал меня по плечу и указал туда, где россыпь городских огней казалась не столь густой, как везде. Прежде чем тронуться, я не удержалась и оглянулась, рассматривая исполинскую башню, моё бывшее узилище. А ведь некогда это было жилище львов. Сколько сотен лет миновало? Даже Серра с трудом припоминал своё бегство отсюда во время Войны Хаоса.

– Поехали, – тихо, но решительно сказал Чар, – нужно, до рассвета проехать Южные ворота.

– Поехали, – согласилась я.

Улицы и переулки, выбранные моим проводником для путешествия, определённо были не из многолюдных, но даже в самых глухих тупиках кипела бурная человеческая жизнь. Топтались, обнимались, ругались и устраивали потасовки. Размахивали руками, торговали и добивались близости от уродливых самок. Смотрели, смотрели, смотрели…

Я не очень любила, когда меня окружали толпы людей, поэтому Серра нечасто посещал крупные города. Здесь же людей было так много, что я ощущала давящую усталость от всех этих лиц и их злобных глаз. А улицы бесконечно тянулись и конца края им не было. Как Чар умудряется находить верную дорогу в этом душном муравейнике, я не понимала, но сейчас мне хотелось одного: как можно быстрее оказаться за исполинской стеной, видимой из любого района Столицы, также, как и подпирающие небо башни, именуемые горожанами Проклятыми.

– У тебя усталый вид, – заметил Чар, поглядывая на меня, – не знал, что вы можете уставать.

– Не физически, – я не смогла избавиться от раздражения, в голосе, – для этого потребуются такие нагрузки, от которых, любой из вас, просто умрёт. Просто все эти дома, улицы, камень давят на меня.

– Улицы, ага, – он кивнул, – а главное – те, кто на этих улицах, да? Думаешь я не заметил твои любвеобильные взгляды на людей?

– Мне больше нравятся маленькие города и деревушки, – я направила свою кобылку ближе к охотнику, – там бывают очень хорошие дети. Они просто обожают учиться танцам и рисованию. А я люблю их этому учить.

– Львица, обучающая человеческих детей, – он покачал головой, – честно говоря, такая аномалия мне ещё не встречалась. Ты вроде бы упоминала, что другие львы звали тебя чокнутой?

Я рассмеялась.

– Только сестра. Остальные львы не решались этого делать, опасаясь Серра.

– Ты назвала меня этим именем.

– Мой вожак. Когда-то он обратил меня и всегда защищал. Зебба, моя сестра, говорила, будто он перестарался, ограждая от окружающего мира. Дескать, если я окажусь без поддержки, то пропаду.

– Похоже, она была права.

– Да. Именно поэтому… Впрочем, не важно.

Очередная извилистая улица привела нас к подножию городской стены. Исполинская ограда, закрывающая полнеба, уходила в обе стороны и казалось, будто за этим циклопическим сооружением нет ничего – настоящий конец света. Впрочем, ворота к которым мы приближались, утверждали противоположное: для меня, за ними, свет только начинался.