Анатолий Махавкин - Прайд (СИ)

Человек ещё некоторое время продолжал сводить брови, а потом до него дошло, и он улыбнулся. О боги! Он умеет просто улыбаться! Хорошо заметно, насколько непривычно для него подобное занятие, но ведь всему можно обучиться.

– Так уже лучше, – одобрила я и придержала пальцами уголки напряжённого рта. Человек попытался вырваться, но я оказалась настойчива, – ну же, не брыкайся! Хотела бы изнасиловать – воспользовалась твоей беспомощностью. А касательно твоего вопроса: скажем, мне нужен крепкий мужчина, способный сопроводить к нужному месту, избавив от ненужных вопросов. Ты – то что надо.

Не знаю, поверил он в мою тираду, или нет, но пожал плечами и пошёл к выходу, поглядывая на меня своими странными, точно покрытыми изморозью, глазами. Вот интересно: они у него изначально были такого цвета или стали, когда у него всё заледенело внутри?

– Расскажи, про свою жену, – попросила я и взяла его под руку, – ну, не напрягайся. Обожаю самцов с крепкими мышцами, но так как-то чересчур жёстко.

– Я был дурак, – бросил он, но немного расслабился.

– Это я уже слышала и успела понять, так оно и есть, – настроение у меня стремительно улучшалось, и я с трудом удерживалась от ходьбы вприпрыжку, – только не злись – я ведь пошутила! Все в жизни совершают какие-нибудь ошибки, нелепости, глупости, просто вы, люди, постоянно о них вспоминаете, мучаетесь сами и мучаете других.

– А вы – нет?

– Не-а, – я не удержалась и подпрыгнула, – прости. Мы оставляем в памяти только самое светлое и хорошее. Плохое, постепенно отваливается и остаётся где-то там, – я покрутила рукой над головой, – так как там насчёт жены? Только давай без этого: я был дурак.

– Всё равно сведётся к этому, – Чар придержал меня под локоть, когда я вновь попыталась взлететь, – даже не спрашиваю, почему у тебя такое хорошее настроение. Специально меня вырубила, чтобы не мешал охотиться? Ох, какие у тебя хитрые глаза! Я то чем тебе не подошёл?

– Жестковат, – я поджала губы, пытаясь не расхохотаться, – ну и я по-прежнему желаю послушать рассказ про твою жену.

Из полуоткрытой двери, ведущей в тёмное помещение, пропахшее кислым зловонием спиртного, вывалился огромный полуобнажённый толстяк. В волосатой ручище он сжимал здоровенную бутыль, наполненную чем-то багровым, а другой – упёрся в стену, очевидно для поддержки шатающегося тела. Плывущий взгляд попытался сфокусироваться, сначала на мне, а потом – на Чаре. Громила криво ухмыльнулся.

– Вот и наш славный отпускник! Наконец-то решил пуститься во все тяжкие? Как и мы, простые смертные…Бабу, вон, смотрю подцепил. Осталось ещё напиться. Налить?

– Мы пройдём? – спросил охотник и в его тихом вопросе лязгнула сталь.

– Конечно! – толстяк взмахнул бутылкой, но дорогу уступать не спешил, – только вот, для начала, посмотрим на твою шлюху, пощупаем её, попробуем…Напомним славному Чару те трибуналы и суды, в которых он участвовал, паскуда!

– Это всё? – температура, в голосе моего спутника стремительно понижалась.

– Думаю, сукин сын, ты заслужил посмотреть, как мы оттрахаем твою кобылу! – громила пустил слюну, но не заметил этого, нависая над нами, – Сур вообще говорил, что так рассуждать, как ты, может лишь снюхавшийся с этими тварями! Ты же с ними снюхался?

– Какое верное замечание, – я отбросила капюшон, и толстяк широко распахнул слюнявую пасть, уставившись на меня, – и мне не нравится, как ты с нами общаешься, кусок мяса!

Великан попытался заорать, но Чар хлёстким движением ударил его ребром ладони по кадыку. Не начавшийся вопль превратился в глухой клёкот, и я решила принять участие в общем веселье: не пропадать же добру! Кончики пальцев, как обычно, обожгло, словно я погрузила их в жидкое пламя, и тут же блаженная истома окутала всё тело. Бурлящий огонь бежал по мне и внутри будто восходило солнце, озаряя лучами мысли и чувства.

Я подняла взгляд на Чара, неподвижно стоящего рядом. Охотник пребывал в задумчивости, но ничего не предпринимал.

– Вот, как это происходит, – пробормотал он, – никогда прежде не видел…Ты словно светилась, особенно лицо. Ты вообще, очень красивая, а в этот момент напоминала ангела.

– Большое спасибо, – обожаю комплименты, пусть и столь лаконичные. Серра, тот бывало разливался полноводными реками, расписывая мои достоинства и не забывал вставлять колкие шпильки в тот момент, когда я этого меньше всего ожидала, – тебя не смущает, что этот ангел на твоих глазах убил человека?

– Ублюдок насиловал маленьких девочек, пока его не застукали и не отдали под суд. Я требовал казнить сукина сына, но дело решили замять и тварь просто вышвырнули из Защитников. Нет, меня ничего не смущает. Уже не смущает.

Он весь потемнел и тогда я тихонько взяла охотника за руку и потащила дальше. Мы следовали неосвещёнными переходами, далеко от жилых помещений: коридоры, продуваемые холодными ветрами, напоминали извилистые лабиринты, и я непременно бы заблудилась, если бы шла одна. Но Чар безошибочно следовал выбранным курсом, уверенно поворачивая на перекрёстках, спускаясь по узким винтовым лестницам и придерживая меня, если впереди слышались чьи-то голоса.

Следовать за ним оказалось удивительно хорошо, и я вдруг вспомнила, как точно так же бежала за Серра в заброшенном замке, на одной из дальних граней. Брат мой нёсся вперёд, зловещим голосом вещая о призраках древних львов, которые облюбовали старые стены и ждут не дождутся, пока незадачливые путники повернутся к ним спиной. Зебба всё время саркастически хмыкала, любопытствуя, посредством чего получаются призраки у львов и чего они собственно хотят от идиотов, шатающихся по старым развалинам.

Воспоминания и реальность смешались в моей голове, и я умудрилась запутаться.

– Серра, –я тотчас опомнилась, – прости, Чар. Этот кусок мяса толковал про трибунал и похоже, ты имеешь целую кучу поклонников. Не так?

Охотник замедлил шаг.

– Всё так. Было, кому меня ненавидеть и было за что. А трибунал… Выездная сессия, куда меня пригласили в качестве присяжного. Старые заслуги, десять лет безупречной службы, то-сё. Смысл был в чём: несколько охотников, в том числе, два командира, фактически сдались львам, истребившим их подразделения. Стали на колени и молили о пощаде.

Меня, как молнией поразило. Вспомнилось: сумрачный день, капли обессиленного дождя, три неподвижных тела в мокрой траве и коленопреклонённый человек, потупивший взгляд. Ужасное воспоминание. Почему оно сохранилось? Не понимаю…