Яна Икрамова - Та, которая заблудилась

– Магией, разумеется.

Какое-то время мой товарищ молчал, потом я услышала его неуверенный голос:

– Я слышал о таком, но не думал, что…

– И не думайте. Жить проще будет. Ночь уже, спать пора.

И не дожидаясь ответа, я уснула. Мне показалось, что глаза закрылись только на мгновение, но, поднявшись вверх по знакомым уже ступеням, я опять невольно сощурилась от солнечного света. Мои палачи выглядели свежими и отдохнувшими, и я изо всех сил старалась бодриться. Ехидная улыбка магички обещала еще один адский день. Но я уверенно смотрела ей в глаза, готовая ко всему.

Нет, не готовая. Абсолютно! Я ждала новых пыток и нелепых вопросов, но никто и не собирался меня пытать. Наоборот, меня с учтивой любезностью препроводили на широкий каменный балкон второго этажа. Магичка с щедростью радушной хозяйки махнула рукой, указывая на небольшой внутренний двор. На площадке, окруженной высокими стенами монастыря со всех четырех сторон, высилось строение. В его функциональном назначении сомневаться не приходилось. С высоты второго этажа виселица была как на ладони. Сердце в груди радостно забилось, предчувствуя скорую развязку.

– Что, меня повесят? – стараясь не выглядеть очень уж довольной, поинтересовалась я.

– Конечно нет! Ты ведь здесь гостья. Мы всего лишь пригласили тебя на представление.

Я озадаченно оглядела площадку вокруг виселицы. И только потом вдруг заметила, что на высокой перекладине болтаются две петли. Испуганная непонятным предчувствием, я обернулась к магичке и, увидев ее лицо, рванулась ближе к каменным перилам балкона.

Они вышли из какой-то боковой двери. Вел бережно поддерживал Линку, приобняв за плечи. Девушка уткнулась лицом ему в грудь. Они и впрямь были похожи на брата и сестру. Солнечный свет бликами отсвечивал на их золотых волосах. Я смотрела на них со смешанным чувством восторга и страха. До самой виселицы они не дошли, остановленные каким-то монахом на полпути. Вокруг встали охранники.

– Отпусти их, – задыхаясь, прошипела я, не в силах оторвать взгляда от макушки Вела.

– Слово гостя – закон, – невозмутимо бросила магичка.

Наверное, она подала какой-то знак, но я этого не видела, поскольку стояла спиной к ней. Моих друзей повели обратно, но в какой-то миг Вел поднял голову вверх, и наши глаза встретились. Я ничего не успела сделать. Магичка резко ударила меня сзади под коленку, и я упала, приложившись носом о перила балкона.

– Не отвлекайся! Итак?

– Я скажу. – У меня тряслись губы.

– Молодец! – Она была безмерно довольна собой.

– Скажу священнику. Наедине!

Было слышно, как она заскрипела зубами, но Серпентарий, совершенно сдавший уже позиции, засветился неподдельной радостью. И я его прекрасно понимала, эта дамочка чересчур раскомандовалась. Я еще не успела придумать никакого дельного плана, но мне настоятельно требовалось избавить себя от ее присутствия.

– Я все скажу, но только после того, как нормально поем. И вина принесите. Только найдите приличное помещение.

Серпентарий махнул рукой, и один из сопровождающих нас монахов безмолвно ушел. Магичка все еще недовольно морщилась, но не произнесла ни слова.

Минут через пятнадцать я торопливо поглощала самый вкусный обед в своей жизни. Сидящий напротив Серпентарий кривился, но помалкивал. Наевшись, я перешла к решительным действиям.

– Я буду говорить только наедине. Можете меня привязать к стулу, но в этой комнате остаемся я и святоша. Или можете пристрелить меня прямо сейчас.

Я рисковала нарваться на недовольство магички, но выбор был невелик. К тому же я надеялась на жадность Серпентария. Священник неопределенно пошевелил в воздухе пальцами. Амбалы намертво прикрутили меня к стулу веревками и скрылись за дверью. Магичка, пристально посмотрев на монаха, последовала за ними.

– Итак, мы наедине, малыш. Ты скучал по мне, детка?

– Говори, где ка… артефакт.

– Что ж вы не договариваете? Думаете, я не знаю, что вы ищете? Величайший маг, который создает величайший артефакт. Что бы это могло быть, а? Не так уж и много вариантов, верно? О чем мечтают все? Вечная жизнь либо безмерное богатство, так? Полагаю, даже все вместе. На ум приходит только одна такая штука.

– Замолчи!

– Но мы здесь одни. Вам нужен философский камень, да?

– Говори!

– Определись, сладкий, мне молчать или говорить? – елейным голосом уточнила я, ни на что особо не надеясь. Соблазнить этого маньяка у меня не получится однозначно.

– Где он? – Глаза священника засверкали неподдельным интересом, и он невольно приблизился к моему стулу.

Не стоило этого делать. Когда я устраивала это интимное застолье, я ни на что толком не рассчитывала. Плана у меня не было. Все, на что я могла надеяться, это удача. У меня был только один шанс, и не использовать его было бы преступно. Резко качнувшись в сторону, я изо всех сил перевесилась набок, роняя стул, к которому была привязана. Стул грохнулся, погребая под собой тщедушного Серафиния. Я больно ударилась, но, к счастью, один из подлокотников от удара треснул, и моя левая рука оказалась свободна. Не давая святоше опомниться, я изо всех сил двинула обломком стула по раздражающей меня физиономии. Барахтающийся подо мной священник обмяк. Я суматошно терзала узлы на правой руке. Отвязаться, пользуясь лишь одной рукой, не такое простое дело, как кажется на первый взгляд. Я ожидала, что в любой миг в комнату ворвутся люди, и тогда… Я даже не могла представить, чем это может закончиться для меня. И не только для меня. Но я была одна и в гнетущей тишине дергала неподатливые узлы. Пришлось поработать и зубами, но в итоге я, освободившись от всех веревок, рухнула на пол рядом с Серпентарием. Священник все еще пребывал в прострации. Близость свободы и неожиданная надежда на спасение выбили меня из колеи. Я некоторое время просто лежала на полу без движения. Потом в голове что-то щелкнуло, я подскочила на ноги и заметалась по комнате. Никакого оружия, кроме металлической каминной кочерги, найти не удалось. Я рванулась к двери, но, не дойдя до нее, остановилась и посмотрела на священника.

Он все еще лежал под обломками стула, и мне даже стало на миг его жалко. Я вернулась, сняла со стула, на котором недавно сидел Серпентарий, кем-то заботливо положенную для него подушечку и встала над распростертым телом. Он даже не пришел в сознание. В какой-то момент тело священника пронзила волна судороги, а затем он обмяк. Убрать с его лица подушку я не смогла, но заставила себя прощупать пульс на сонной артерии. Стоило убедиться. Палец зацепился за цепь на шее, и я вытащила из-под рясы на свет крест. Крест был красивый, крупный, по всей видимости, золотой. Резким рывком, ломая звенья цепочки, я рванула его на себя. Не задумываясь, бросила в камин, где еще тлели угли.