Василий Сахаров - Ведун

– Йех-ха!!! Хорошо-то как… – раскидывая руки, выдохнул я и обернулся к берегу, на котором разбивали временный полевой лагерь воины нашего войска: четыре десятка конных витязей Святовида, триста пеших варягов и около двухсот язычников Гутторма Тостерена.

Всё делалось без спешки, как-то буднично. И если бы не многочисленные раненые и несколько убитых, которые лежали в центре лагеря, да не поднимающиеся в чистое синее небо жирные смолистые клубы дыма дальше по берегу, можно было решить, что это учебно-тренировочный выход отряда реконструкторов. Тем не менее здесь не реконструкция, а реал со всеми своими мелкими будничными заботами. Раненые и павшие в бою воины самые что ни на есть настоящие, а дым идёт от догорающего замка Свенборг, который до недавнего времени являлся родовым жилищем одного из ревностных свейских христиан барона Бьёрна Свенссона, а заодно опорной точкой цистерианцев в этом районе.

Вчера наш отряд, часть большого войска, которое от озера Меларен начало своё победоносное наступление на юг Швеции, подступил к стенам его замка, и сотник Доброга предложил дворянину сдаться. Однако гордый Свенссон ответил отказом и за это поплатился. В ночь мы атаковали замок и взяли его приступом и после сбора трофеев, укладка которых забрала у нас половину ночи и половину дня, покинули замок и подожгли. Уничтожать хороший укрепрайон, конечно, жаль, больно место для обороны удобное, и труда в постройку вложено немало. Но иначе никак. Дальше этого места, северо-восточного побережья озера Венерн, мы не пойдём. Неделю-другую здесь постоим, окрестности разорим и начнём марш на Сигтуну. Охранять эти места некому, язычников здесь практически не осталось. А оставлять родовое жилище Свенссонов противнику, который его обязательно займёт, нам нет резона. Поэтому гори-гори ясно, чтобы не погасло.

Я стал зябнуть и выбрался обратно на сушу. Накинул на себя высохшую рубаху и присел на щит, который нагрелся на солнце. Глядя на ровную водную гладь озера, над которой парили чайки, задумался о положении дел в Швеции и мысленно перефразировал Шекспира: «Разброд вершится в Шведском королевстве». Да, всё верно, разброд. Поскольку кругом, куда ни кинь, всё катится в пропасть. По крайней мере, на первый взгляд, и это легко объяснить.

После смерти Сверкера Кольссона и его сына Карла, которые пали в бою с витязями Святовида в замке Валлеборг, минуло почти три месяца, и северное королевство стало стремительно рассыпаться на куски. Шведы и до этого жили вовсе не дружно, постоянно между собой делились на племена и цапались. А тут неожиданный удар венедов, гибель жёсткого авторитарного правителя – и понеслось. Началась ожидаемая борьба за корону, которая пока находится в распоряжении хитрого лагмана Тостерена, объявившего, что зимой в Сигтуне он соберёт большой тинг и символы королевской власти из его рук получит только настоящий язычник. И сразу же куда что делось? Больше половины свейских ярлов, ведущих свои корни от Инглингов, вдруг снова стали родноверами, вспомнили про Одина, Тора, Хеймдаля и стали истреблять соседей-христиан. Южане-геты, в свою очередь, не растерялись, при поддержке цистерианцев, которых на всю Швецию не больше семи-восьми десятков, провозгласили новым королем Юхана Сверкерссона, второго сына покойного Кольссона, и выступили против свеев. А ярлы Готланда, которые ни за тех, ни за других, объявили, что они в вооружённом нейтралитете и станут бить всякого, кто на них полезет.

В общем, в Швеции идёт гражданская война. Воспользовавшись этим, экспедиционный корпус Мстислава Выдыбая разделился на несколько рейдовых групп и начал атаку на замки католиков. Помощь местных жителей и немалого количества независимых ярлов имелась, карты земель тоже, а планы были расписаны ещё на Руяне. Поэтому каждый наш удар – в цель. Что ни день, так горел один из вражеских замков или церковь. Обозы с богатой добычей и пленные каждую неделю отправлялись в Сигтуну, где их сортировали и грузили на варяжские лодьи. Свейские язычники мстили за своих погибших братьев и сестёр, поэтому не щадили никого. Противостояние нарастало, кровь христиан и последователей родовых традиций орошала землицу, и всё шло своим чередом.

А я, вольный ведун Вадим Соколов, на фоне всей этой кровавой вакханалии заводил знакомства с местными князьками и варяжскими командирами, повышал своё воинское мастерство, набивал мошну, нарабатывал авторитет и обрастал людьми, которым мог хотя бы немного доверять. Да-да, кому война, а кому мать родна. Ведь я не всё время клинком махал, но и о будущем думал. Благо делёжка трофеев у варягов и витязей Святовида производилась по справедливости, а война так играла судьбами людей, что за время участия в боевых действиях ко мне прилипло ни много ни мало, а пять человек.

Кстати, о трофеях и моих людях.

Сначала о добыче. Каждый вражеский замок или посёлок, который мы захватывали, подвергался полному разграблению. Лошадей, скотину, предметы обихода и продовольственные запасы, как правило, забирали скандинавы, а всё остальное, наиболее ценное, доставалось венедам. После сбора трофеев варяги и витязи собирались в круг, прямо как по традициям казаков. Специально выделенные выборщики, наиболее уважаемые и опытные воины, по одному от каждой сотни, сортировали золото, серебро, дорогие ткани, ценное оружие и доспехи, благовония, драгоценности и прочие мелочи, а затем делили всё на три части. Командир отряда, в нашем случае Доброга, тыкал пальцем в одну из них, и всё, что находилось в этой груде, отходило храму Святовида. Две другие кучи добра раскидывались на доли и по жребию распределялись между воинами. Одна доля – рядовому бойцу. Две – десятнику или витязю-храмовнику, который автоматом приравнивался к младшему командному составу, и две – на каждого погибшего в бою воина. Пять – полусотнику и десятнику витязей. Десять – сотнику. Ну и по двадцать долей владельцам кораблей, кстати, они же полусотники и сотники. Плюс к этому шла специальная раздача долей по итогам боя, своего рода бонус за геройство и результативность. Так что после всех боестолкновений, в которых я принимал участие, и после трёх награждений дополнительными долями за Валлеборг, Кирстэнстек и Брекхамн у меня, без учёта драгоценного металла, накопилось немало дорогостоящих вещей и одежды. Во сколько всё это оценивалось, точно пока я и сам не знал, но примерные прикидки говорили, что тридцать новгородских гривен у меня есть точно, и это не считая двух долей за Свенборг. И если принять во внимание, что в Арконе на хранении у купца Радима Менко находилось ещё двадцать пять моих гривен, вознаграждение от Векомира за бумагу, я богатый человек. Правда, не настолько, чтобы построить свою собственную лодью, пусть даже небольшую. Но ватагу лихих парней собрать и вооружить смогу.