Дмитрий Галантэ - Удивительное рядом, или тот самый, иной мир. Том 2

– Это всё просто с непривычки, – отвечал Юриник с видом знатока, – коли будешь хотя бы через день так бегать, вон, как Томарана, то ничего, привыкнешь, как миленький! Кстати, можешь составить ей компанию. Я думаю, она будет этому только рада. А что? Симпатичный бойкий моложавый старче! Такой свежий огурец ещё никакой женщине не повредил. Натренируешься и будешь дома, когда вернёмся, лосей с оленями по лесам распугивать да страусов по полям гонять.

– Да уж, быстрей бы всё заканчивалось, – ворчал дед, – соскучился я, однако, по дому, по своему лесу, где всё так мило сердцу и знакомо.

– Слушайте, – оживился Юриник, – я вот что подумал. Закончится всё это рано или поздно, вернёмся домой, настанет время и нам расставаться, кому домовой-то достанется? Может, мне его с собой забрать? А что? Он же во мне души не чает, любит меня, лишенец, аж до судорог в костях и до поросячьего визга, если не сказать больше! Да и мы с Дорокорном рядышком живём, так что, если что, он меня в обиду не даст! А Максимке без меня скучно будет. Нас с ним столько связывает, есть что припомнить, то есть вспомнить! Ну, так как?

– Не-ет, Юриник, лучше не стоит этого делать, тебе ведь с ним ни днём, ни ночью покоя не будет, – улыбаясь, высказал мнение Дормидорф. – Он же шебутной, неугомонный и крайне беспокойный товарищ, да ты и сам лучше меня это знаешь, он же тебя из дома выживет, и глазом моргнуть не успеешь! И пойдёшь ты тогда жить к Дорокорну, а домовой наверняка увяжется за тобой, и что тогда получится? А получится тогда свистопляска, понимаешь? Али ты замыслил чего непотребное, друг мой ситный?

Юриник крепко призадумался, а Дорокорн насторожился, он-то прекрасно знал своего закадычного друга, уж если тому что-нибудь втемяшится в башку, то вынь это и положь, всё равно не успокоится, пока не добьётся своего.

Юриник же заявил после некоторых раздумий:

– А что, может быть, мы с ним подружимся ещё сильнее? То он у меня поживёт, а то у Дорокорна иной раз перекантуется. Старина Дорокорн ведь нам не откажет!

Старина Дорокорн навострил уши ещё пуще, а Юриник продолжал:

– Он, знаете, какой хозяин гостеприимный да хлебосольный, наш добрый Дорокоша!

– Юриник, не ёрничай! – запищал возмущённый до глубины души Дорокорн, – и отвечай ты, в конце концов, пожалуйста, сам за себя! Куда, позволь узнать, мне самому деваться от вас, шалунов противных, если ты ко мне жить завалишься, да ещё в придачу со своим весёлым и разбитным сотоварищем? Ты мне хоть и друг, но скажу тебе честно и прямо: нам иногда необходимо немного отдыхать друг от друга. И это совершенно естественно, ибо каждому человеку время от времени требуется побыть в гордом одиночестве, так, чтобы его все оставили в покое. И это моё глубокое убеждение. Понимаешь? Собраться с мыслями, подумать о вечности, помечтать…

– По-моему, – перебил я затянувшиеся речи Дорокорна, – об этом проще всего спросить у самого домовика. Естественно, кому-то из вас придётся забрать его к себе на постой. Я бы и сам взял, да боюсь, он не сможет проникнуть через пограничную дыру в мой мир, да и долго там жить я больше не намерен, так, только по мере крайней необходимости. Ну так что, я вызываю его?

Никто не возражал, и я, достав пакетик с орешками из кармана, вежливо позвал домового:

– Максимилиан, ты где, вылезай, бомжонок несчастный, я тебе лесных орешков в сахаре и шоколаде принёс, как ты и просил, помнишь?

– Да помню я, помню. Разве такое забудешь, что же я, уж совсем… а бомжонок – это хорошо?

Раздался недовольный голос домового где-то совсем рядом. Когда же, наконец, он соизволил появиться, то оказалось, что сидит Мокся преспокойненько на моей кровати, по-детски свесив ножки, на расстоянии вытянутой руки от пакетика со своим законным угощением. Только почему-то вовсе не торопился схватить лакомство, как поступал обычно, а напротив, сидел, призадумавшись и будто даже пригорюнившись, слегка покачиваясь на краю кровати вперёд-назад.

– Ничего хорошего. Это те, кому жить негде, – пояснил я, уже пожалев о том, что назвал его так.

– О чём мечтаешь, Максимка? – вежливо и вместе с тем подозрительно поинтересовался Дорокорн.

– Да не мечтаю я вовсе, а просто думаю, прикидываю в уме, с кем мне действительно теперь лучше остаться жить? Ведь я никого не хочу обидеть, но меня одного на всех явно не хватит, не разорваться же мне! И что вам теперь с этим делать?

У Юриника удивлённо поползли вверх брови, и от этого широко раскрылись часто-часто моргающие глаза. Дорокорн же просто остолбенел от подобных заявочек. А мы с Дормидорфом, как обычно, безуспешно пытались скрыть свои улыбки. Домовой как ни в чём не бывало продолжал рассуждать вслух:

– А жить одному, пусть даже и с Юриником, мне будет скучновато. Его одного мне надолго, как пить дать, не хватит.

– Что значит не хватит, ты что это замыслил? А-а, я, кажется, догадываюсь, ты собираешься мне и дальше трепать нервы. Ишь, не хватит надолго! И что ты намерен теперь предпринять, общительный ты наш? – распаляясь, загремел Юриник.

– Вот я и думаю, – оживился домовой, – что же нам всем теперь предпринять? О-о, кажется, я придумал! А что, если нам пригласить к себе, для пущего разнообразия, кого-нибудь погостить? Сначала на время, а потом, глядишь, и понравится…

– Кого это пригласить, кто это ещё нам должен со временем понравиться? – опешил Юриник. – Что-то ты мне сам всё меньше и меньше нравишься в последнее время!

– Ну, кого-кого, придётся пригласить к себе хотя бы ту домовиху из гостиницы, другого выхода я просто-таки не вижу! И будем ещё держать кулаки, чтобы она, сердобольная, милостиво приняла ваше нескромное предложение!

Наше удивлённое молчание он воспринял за попытку вспомнить очаровавшую его некогда дивную домовиху, и пустился в сумбурные пояснения:

– Ну, помните ту гостиницу, где ещё Корнезар с вороном удрали от нас, там была очаровательная до…

Он повернулся к Юринику и говорил лично ему, пытливо заглядывая прямо в глаза. Юриник от подобной наглости потерял дар речи и только изредка мычал, что-то нечленораздельное отчаянно жестикулируя и потряхивая головой, словно контуженный.

– …мовиха, поразила меня в самое сердце, ей ведь там, бедненькой, тоже не сладко живётся, она мне такого понарассказывала… ну-у… и я, естественно, пожалел её… и… и…

– И-и-и! Что-о-о и-и-и? – страшно выпучив глаза, зашипел Юриник, словно удав на кролика, только тому кролику всё нипочём, хоть бы хны.

– Да ничего и-и-и особенного, что это ты так разволновался, сам кумекай! А ещё в гости зовёт…

И Моксяня снова принялся говорить вкрадчивым голосом:

– Если конечно ты, Юриник, категорически против подобного союза двух одиноких сердец, то мы можем пожить у Дорокорна, но мне кажется, что нам вместе с тобой будет куда как веселей.