Дмитрий Галантэ - Удивительное рядом, или тот самый, иной мир. Том 2

Юриник вдруг вновь занервничал и забеспокоился:

– Это значит что… Она тут себе, видите ли, расхаживала преспокойненько среди нас невидимая, а мы даже не ведали об этом ни сном ни духом?

– Правильнее было бы сказать: ни ухом и ни рылом! – поправил его Дорокорн. – Ты скажи ещё большое спасибо, что вообще узнал об этом, ведь они спокойненько могли жить припеваючи у тебя под носом в твоей хижине вдвоём хоть всю свою или твою, что наиболее вероятно, жизнь, ибо живут они долго, и ты об этом ничего бы не знал. А если бы и узнал, то всё равно был бессилен что-либо предпринять!

– Это верно, – согласился Юриник, – но каков прохиндей, никогда не знаешь, что он отчебучит в следующий раз! Это что же получается? Его можно подхватить, как какое-нибудь инфекционное или венерическое заболевание, и до поры до времени даже не догадываться об этой досадной неприятности! Зато теперь понятно, откуда ветер дует, с этими его кулинарными изысками и всякими высокоинтеллектуальными выражениями и словечками! Вот где собака зарыта!

– Советую тебе быть поосторожней в выражениях и принять свою долю геронически, – многозначительно проговорил Дорокорн, – сравнивать нашу гордость и надежду с подхваченным венерическим заболеванием, это, на мой взгляд, очень неосмотрительно с твоей стороны, я категорически против подобных сравнений! Хотя неожиданная инфекция воспринимается гораздо лучше на фоне всего остального, это вполне…

– Геро-нически?! А ты и рад стараться, ещё и повторяешь за мной, ехидна конопатая, повторяешь всё специально по несколько раз, и смакуешь при этом, чтобы уж наверняка дошло до чьих-то мохнатых ушей! – перебил Дорокорна Юриник.

Он только собирался, было, развить свою мысль, но в этот момент я аккуратно попытался высказать свою точку зрения:

– Да ладно тебе, подумаешь, ерунда какая! Зато с ними не соскучишься, да и если что случится, то они могут помочь в каком-нибудь особо секретном или деликатном дельце! Например, проследить за кем-нибудь или…

К моему удивлению, Юриник остервенело накинулся на меня:

– Ага, тебе легко тут разглагольствовать и песни петь! Ты вон уйдёшь в свой мир и с тебя, как с гуся вода, взятки гладки! А мы тутушки с ними воландаться останемся и мне, между прочим, достанется больше всех!

Нельзя было не признать правоту его слов, и он продолжал надрываться:

– А домовой, между прочим, далеко не новогодний подарочек, это тебе не беззлобный и преданный добрый пёсик, из которого можно верёвки вить напропалую и с которым всегда можно в случае чего договориться, ты же сам видел, что он вытворяет со мной!

И опять он был прав и я, прекрасно понимая это и ни в коем случае не обижаясь на него, снова попытался его хоть немного успокоить:

– Подумаешь, в нашем мире тоже живут домовые, я, правда, пока ни одного из них не видел, но зато много слышал и читал об этом. Живут же, и ничего, пока ещё о смертельных случаях никто не рассказывал!

– Ну, спасибо! Тебе ещё никто не говорил, что ты на редкость чудно умеешь успокаивать? Мне ещё не хватало открыть счёт известным тебе смертельным случаям с участием кровожадной четы домовых сластён! Вот обнадёжил, так обнадёжил. Постой-ка, постой, так если и в твоём развесёлом мире живут домовые, то это получается…

Все мы, а особенно я, раскрыли рты в восхищении от недюжинной мёртвой хватки Юриника, который отчаянно искал выход из создавшегося непростого для него положения. Он продолжал, обретя вдруг долгожданное спокойствие и уверенность:

– А то получается, полезный ты мой, что домовики могут за милую душу преспокойненько пожить немного и у тебя! Какое облегчение для всех нас, не правда ли? Как ты говоришь, пока не надоест или пока ты не вздёрнешься, сиротливо покачиваясь вместо своей любимой люстры на следующий же день после такого привалившего тебе счастья! Только не забудь, пожалуйста, намылить верёвку, говорят, так сподручней, скольжение лучше и всё такое…

Я, конечно, сразу смекнул, куда это он клонит и, честно говоря, мне сделалось от этого как-то не по себе, можно подумать, что мне и без домовых дома мало достаётся! Порой так достаётся, что домовым и не снилось! Но я не показал вида, пусть Юриник себе думает, что мне всё нипочём. К тому же, если схлестнуть домовика с моими домочадцами, то он сам очень скоро взвоет белугой и если не самоликвидируется, то запросится поскорее обратно к Юринику. Как пить дать, запросится! И тогда я как можно более безразличным голосом ответил, эдак равнодушно пожимая плечами:

– Не знаю, может быть, и могут, я не против, это же не завтра произойдёт, а там видно будет, может, вы к тому времени станете хорошими друзьями и вас водой не разольёшь.

– Эх, ладно, – сказал Юриник, обречённо вздохнув, – я всё равно уже привык к нему, привыкну и к ней, пусть живут, попытка не пытка, с ними действительно намного веселей, да и дом всегда под охраной от всяких бедствий. Но какой ловкий парень этот наш домовичок! Это ведь про таких, как он, говорят: палец в рот не клади, а то руку по самое колено оттяпает!

Потом Юриник ещё немного подумал и добавил:

– А ещё про таких говорят – мал клоп, да вонюч!

– Ловкий-то ловкий, – вступил в разговор Дорокорн, – а что ты станешь делать, ежели он, воспользовавшись своей ловкостью, действительно настрогает домовят?

Юриник снова насторожился, но так же быстро расслабился и сказал:

– Да ладно тебе, дружище Дорокорн, не бери в голову, дело-то житейское, так что поживем – увидим, а если что, то я домовятами и с тобой поделюсь, и с Дормидорфом. Со всеми вами поделюсь, чтобы всем было весело.

– А что вы думаете по поводу того, – перевёл тему разговора Дормидорф, – что они пронюхали про исчезновение поганцев амекарцев?

– Что тут думать, – начал Дорокорн, – тут-то как раз всё ясно. До завтра у нас время ещё есть, а больше нам и не надо. Да и что они могут теперь сделать, когда мы обо всём договорились и час нападения уже назначен? Заблокировать вход да выставить часовых, и всё! Просто будем впредь немного поаккуратней и пошлём на разведку домовых. Если перед входом будет часовой, то тюк по темени, и всё шито-крыто, никакого знака подать он уже не успеет.

Так и договорились. До начала занятий оставалось около часа, а мы все порядком утомились и потому решили немного вздремнуть, чтобы восстановить свои моральные и физические силы. Не помню, как я уснул. Разбудил меня поднявшийся в коридоре шум-гам, это наши однокашнички, громко разговаривая и топая ногами, словно стадо бизонов, отправились на продолжение растениеведения в учебный зал. Мы все быстро повскакивали с нагретых уютных мест, наспех привели себя в порядок и присоединились к спешившим на занятия. И не мудрено, что все поторапливались, ведь никому не хотелось схлопотать клизму в наказание за опоздание.