Дмитрий Галантэ - Удивительное рядом, или тот самый, иной мир. Том 2

Якоб оказался большим оригиналом. Эта весьма примечательная личность обладала мохнатой и слегка вьющейся чёрной шевелюрой волос, ниспадавших ниже плеч. Своим хаером он, судя по всему, очень гордился, ибо периодически любовно и бережно расчёсывал свою гордость, тщательно копошась в ней растопыренной пятернёй, нервно потряхивая при этом для удобства головой и радужно улыбаясь вытянутыми пухлой трубочкой губами. Якоб имел ещё одну особенность: сквозное отверстие в коже левой руки чуть ниже локтя, на внутренней её части. Он не раз хвастался и не ленился доказывать, что может преспокойно вставить туда кольцо или даже стрелу, но только без наконечника. Особенно его радовало, что теперь ему есть к чему стремиться, ведь в этом дивном искусстве раскрывается огромное поле для деятельности! Да-да! Вполне вероятен ощутимый прогресс, если ещё немного потренироваться и растянуть это отверстие, тогда туда даже копьё войдёт, но только маленькое, чтобы случайно ничего не повредить. Ведь надо обязательно учитывать, что любое повреждение или разрыв очень рискованно и болезненно! Но по большим праздникам он смело вставлял в заветное отверстие блестящее колечко, вплетал в волосы всевозможные ленточки и надевал любимую полосатую толстую вязаную рубаху, очень смахивающую на нашу тельняшку. В совокупности с его боевыми шароварами эффект был ошеломляющим своим поражающим безобразием!

С его слов получалось, что девушки вешались на него гроздями, а если не успевали вовремя как следует зацепиться, то валились с ног и укладывались неподалёку красивыми штабелями, прибывая в лёгком, но продолжительном и приятном любовном шоке. Он же берёг своё мужественное, верное сердце для единственной и неповторимой, которую ласково, нежным, интимным шёпотом называл «моя Котя» и складывал при этом пухлые губы трубочкой, невероятно вытягивая их вперед. И тут же у окружающих создавалось впечатление, будто он пытается дотянуться до вожделенной Коти этим своим приспособлением.

В детстве Сергай и Якоб росли вместе и были, как братья, даже жили в пещерах, располагавшихся по соседству. Однажды с ними произошёл забавный случай, вспомнив который, они здесь же наперебой стали рассказывать.

Было им в ту пору лет по десять-двенадцать. Гуляли они всегда вместе, ну, и были, естественно, шалопутные, как все нормальные мальчишки в этом возрасте. Любознательный Сергай ненароком влез в какую-то лужицу и серьёзно замочил ноги выше, чем по колено. За это тяжкое преступление он обязательно должен был вскоре получить от родителей совершенно бесплатное, но очень эффективное средство от простуды, а именно, «горячих» по одному всем известному мягкому, а в его случае костлявому и жестковатому месту. Это старое, как мир, средство заодно как нельзя лучше стимулировало и его мозговую активность. Эх, старый и добрый нагоняй, который, кстати, всегда шёл только на пользу, и сколько не дай, ещё и мало будет, ибо сорванец Сергайка со своим закадычным другом Якобом наверняка натворил уже на гораздо более серьёзное наказание, это к бабке не надо ходить!

Итак, Сергай, расстроенный прискорбными событиями – промокшими ногами и перспективами неминуемой расплаты, вовсе не сник, как поступил бы любой другой на его месте. Нет! Будущий воевода, лихорадочно соображая, принялся искать выход из создавшегося положения, но выход находиться упрямо не желал, хоть тресни. Тогда он ничего лучшего не придумал, как пламенно воззвать к мужской солидарности своего друга, Якоба Полосатого, ибо он уже тогда рассекал в тельняшке и потому носил кличку Матроскин. Сергайка настойчиво убеждал Матроскина наступить в эту же лужицу и самоотверженно промочить себе ноги во имя великой справедливости, чтобы ему, бедному обречённому Сергаю, было не обидно одному принимать неминуемое наказание.

Мы так и не поняли, чем закончилась эта душещипательная история, ибо её концовка имела несколько очень правдивых вариантов. Каждый предлагал свою оригинальную версию, а потом друзья-соратники и вовсе принялись оживлённо спорить и доказывать друг другу истинность и историческую достоверность именно своего рассказа. Причём Сергай периодически хватал Якоба руками за голову и немилосердно лохматил его дивную красу и гордость, отчего Якоб обиженно и смущённо поджимал полные губки, а потом обязательно вытягивал их далеко вперёд, делая пончиком.

Ещё Якоб славился умением готовить чудесную настойку на мухоморах, бесподобно прочищающую желудок и кишечник, но при неумеренных дозах вызывающую сильнейшие галлюцинации и малоприятные последствия. Сам-то он давно к ней адаптировался и периодически процедурился таким образом, даже предлагал нам попробовать, но никто на это не решился, а то протянешь здесь в мучениях ноги и поминай как звали!

Кстати, на счёт «протянуть ноги», сидел с нами один серьёзный и хмурый субъект из лесных по имени Хмурый Скрым или сокращённо Хрумскрым. Скрым заведовал захоронениями усопших или погибших в схватках, потому, видимо, он и был по большей части хмур. Ничем особенным он не выделялся, разве что светлыми волосами. У этого хмурого заведующего была своя колесница, выкрашенная в чёрный цвет, на которой он и передвигался, в случае надобности, по лесам. А запрягал он в неё всякого, кто под руку подвернётся. Бывало, подловит из засады оленя или лося – и вперёд, а когда те начали шарахаться, едва почуяв его запах, правильно, кому же охота, так он умудрялся запрячь медведя или даже тройку страусов. В общем, находчивый был Хмурый Скрым, при этом серьёзный и скромный, когда на работе, а в жизни нормальный, обыкновенный, только юмор не очень воспринимал, мог и надуться. Главное, к своей нелёгкой работе он относился очень серьёзно, а порядок у него, говорят, был идеальный, всё и вся лежат на своих местах, как и положено. Если где что положил – оттуда и возьмёшь.

Нет, всё же напишу я книгу об этом. Интересно мне будет посмотреть на их лица, когда я дам им почитать уже готовый бессмертный фолиант, наверное, будут безудержно смеяться, обрадуются, кинутся обниматься, главное, чтобы не побили от переизбытка чувств и искренней радости.

Время от времени мы всё же возвращались в своих разговорах к недавним ночным событиям, строили планы на будущее, приглашали друг друга погостить к себе, шутили, смеялись, рассказывали занимательные истории. Особенно хорошо это получалось у Якоба, он, бывалочи, как загнёт очередную сказку с не всегда хорошим концом, так хоть стой, хоть падай! Создавалось впечатление, что он и сам начинает в неё свято верить. Впечатлительный больно оказался. А Сергай всё кивает и улыбается, улыбается и кивает, а потом как схватит его голову в охапку, и, ну, лохматить неописуемо драгоценную гордость.