Leka-splushka - Фехтовальщица

Сколько страху он натерпелся по полнолуниям! Сколько слез она пролила в первые дни убывающей луны!

Зато как быстро он научился анимагии! Дома профессор Дуглас об его спину не один пучок розг разлохматил за нерадивость и неумение, а тут — поди ж ты, прям само как–то получилось! Жить–то охота!

А потом пришли холода. Повалил снег. И их с Петуньей, почти уже насмерть замерзших, уснувших под лапами огромной ели, нашла стая.

У стаи был поселок. Самый настоящий. С домиком старенького лекаря, имитирующим Мунго для тварей. И с огромной грифельной доской, прибитой к дереву, у которой взрослые поселка учили щенят, чему могли — письму, счету, простеньким беспалочковым чарам (потому что кто же продаст палочку оборотню?).

У стаи был мудрый вожак и красивая волчица Сара. Сквиб, но где они — его чистокровные маменька и папенька?

А еще у стаи были соседи — кентавры с одной стороны леса и акромантулы — с другой. Соседи равно разумные, равно непонятные и равно агрессивные.

Но была жизнь. Были веселые охоты. Были счастливые свадьбы.

Казалось, что было будущее. И он был рад стать одним из стаи — волком по кличке Рыжий.

Но случилось плохое лето. Пауки расплодились. Естественных противников у них не было. За дичь приходилось бороться. И ее рождалось все меньше — членистоногие убивали и беременных самок, и молодняк, и вожаков — защитников стада.

Волки планировали объединиться с кентаврами и проредить зарвавшихся пауков. Потребовались переговоры. А переговоры с кентаврами — это долго, смутно и нудно.

У пауков же шли заготовки на зиму.

А мужчины ушли на переговоры.

А у пауков…

Когда эти мысли наконец совместились в башке Рыжего, он с матами помчался к дому. А за ним бежала ничего не понимающая стая и вожаки кентавров.

Они почти успели.

Но почти не считается.

Что Рыжему с того, что уцелел старичок–лекарь или толстая, смешная Зубиха?

Хоть от лекаря польза была — он смог заблокировать Гарри воспоминания о матери. Петуния только и успела — забросить сына в дом и перегородить проход своим телом. Пройти мимо нее акромантулы не смогли. Но и выжить его отважной и такой молодой сестре не удалось. Все–таки пауков расплодилось слишком много.

А Сара… Сара с девочками играла на окраине поселка. Девочек подхватили добытчики паучьего войска. И метнувшаяся следом молодая мать, сквиб–оборотень, только что и могла оказаться в третьем коконе.

Рыжий убивал и будет убивать акромантулов при каждой встрече, при самой малой возможности.

Но он никогда не забудет, что первого паука принес в лес Рубеус Хагрид. А потом раздобыл для него самку.

Май катился под гору, как старая рассохшаяся бочка — весело, шумно и периодически теряя запчасти. В школу постоянно приезжали какие–то великие ученые, змееусты, археологи, взломщики проклятий. Проводились конференции, устраивались балы, рауты, приватные вечеринки, фейерверки, пикники на траве.

Директор Слагхорн плыл по волнам этой восторженной суеты с важностью и грацией моржа (это на суше моржи неуклюжие, а в воде — словно совсем другой зверь).

Профессора зверствовали, стараясь, чтобы студенты не потеряли рабочий настрой. Как ни странно, это им вполне удавалось. Даже больше — вживую познакомившись с представителями магических профессий, магглорожденные старшекурсники приналегли на науки, чтобы пройти по баллам в ученики или подмастерья. Перси Уизли прямо за завтраком, ко всеобщему изумлению, заключил контракт на ученичество с величественным индусом–археологом.

Несмотря на учебно–трудовые свершения, теряли баллы факультеты с неимоверной скоростью.

Одних только близнецов ловили у лаза в Тайную комнату шесть раз. И четыре раза — по ту сторону входа.

Фотокорреспонденты и журналисты всех мастей, казалось, и вовсе не уезжают никуда. Тихарятся в темных коридорах до следующего мероприятия, чтобы лишний раз на летучий порох не тратиться.

Каждое утро разбирая почту, кто–то находил себя на колдографии в газете. Особенно часто там появлялась первое время наша компания.

От нас тогда все пытались добиться странного — почему да как мы открыли вход в Тайную Комнату? У кого узнали и чего добивались? Ответов, мне кажется, никто не слушал.

Поттера подозревали в том, что он новый Темный Лорд, Малфоя — что он змееуст, а от Лонгботтома просто в ужасе шарахались после того, как он разбил колдокамеру одному навязчивому типу, посмевшему спросить что–то такое легкомысленное о бабушке. Он бы еще у Дракона про папу глупость спросил, придурок.

Папа (в смысле, мистер Малфой) объявился сам. Тонко, по–змеиному, улыбнулся. И вопрос о змееустости его сына как–то сам собой завял. В самом деле, с чего бы? И как такие глупости только в голову некоторым магам приходят? Таких журналистов надо аккредитации лишать, они позорят профессию! И в таком стиле птичий грай на пару суток. А потом — как отрезало. Ни о Драко, ни о его друзьях в газете ни слова.

Хоть вопрос о том, кто конкретно и как именно обнаружил и открыл Палаты Слизерина, оставался открытым.

Поттер нам чуть смущаясь ответил, что ничего особого не делал. Просто обратился к змейке с теми же словами, что и Грегори. Только заменил глупый, никому неизвестный «сезам» на «уважаемая змейка».

Маугли первую волну газетчиков просидел дома, видимо, наказанный за участие в зарнице.

Судя по крикам его дядьки–анимага, звали мальчишку Гарри Эванс (что вызвало совсем уж ураганные эмоции у нашего Гарри. Оказывается, Эванс — девичья фамилия матери Поттера). Но я обращалась к нему по–прежнему — «Маугли», чем снискала благодарность и почетное звание «единственной нормальной ведьмы».

Он успел послушать про принца и нищего, поругаться и помириться со всеми мальчишками по очереди и рассказать пару баек о жизни в сердце Запретного леса (ага, а мы так и поверили), когда в один из светлых майских вечеров, пахнущих дымком и черемухой к нашему костерку у озера выбрел незнакомый мужчина в блестящей, расшитой блестками, как у прежнего директора, мантии. Мужчина был изрядно надушен, завит и едва ли не с легким макияжем на увядающем, но все еще сиропно–кукольно–красивом лице. Меня всегда как–то даже подташнивало от таких излишне слащавых типчиков, другими женщинами почитавшимися за первых красавцев.

— А давайте хором позовем профессора Снейпа?! — тоном Деда Мороза предложила я. Полностью шутку мальчишки, конечно, не поняли. Но, сравнив внешность двух мужчин, захихикали. Гарри (который городской) достал из кармана зеркальце и тихонько сказал:

— Сириус, подойди к озеру, пожалуйста. Тут к нам мужик какой–то странный пристал.

С той стороны зеркала раздался грохот упавшего стула и крики людей. Наверняка профессор Блэк уронил пару–тройку гостей школы от волнения.