Leka-splushka - Фехтовальщица

Как он двигается. Как он щурит глаз. Как прикусывает нижнюю губу, ленясь переплести разлохмаченный хвостик и старательно заталкивая под резинку выбившуюся прядку блестящих, шелковистых волос. В восемьдесят девятом в Денвере, распущенные, они достигали лопаток. Интересно, что сейчас? Как бы его подловить с распущенными волосами? Точно не на тренировке. Он явно их забросил. На год, а то и больше. А когда на стоянках автобуса я разминаюсь — уходит прочь.

Сколько это вызвало пересудов! Мои на него взгляды заметили уже все туристы, теперь еще и он своим поведением подчеркнул «первую детскую влюбленность».

«Ах–ах! Это так мило!» — каждый словно почетную обязанность выполнил, подойдя к моим родителям с дурацкой фразой о хрупкой наивной любви. Росток, цветок и прочая ботаника.

Никто (кроме меня) представить не мог, что никакая это не влюбленность, а самая настоящая любовь.

Я знаю, вы считаете меня завистливой стервой, только и способной грызть локти и поливать соперницу грязью. Но честно скажу — Люсиль раздражала многих. Наш экскурсовод начал сворачивать в противоположную от девушки сторону уже на второй день нашего путешествия. Семейство Чейсов (супружеская пара музыкантов–виолончелистов) морщилась при каждом ее эмоциональном монологе, а леди Элизабет морщиться от потуг на «светское общение» в исполнении девушки Этьена не могла — воспитание не позволяло. Сам граф де Ла Фер предпочитал бродить в одиночестве, мрачный и хмурый. Охотно пил, но как–то не пьянея. Всем развлечениям предпочитал долгие разговоры о военной истории, классической литературе или новых открытиях в науке и технике. От этих разговоров Люсиль моментально скучнела. У нее даже не получалось притвориться, что с интересом слушает. Особенно сильно ее раздражало, когда Этьен общался с моим отцом. Но высказываться на эту тему она избегала. Мне иногда казалось, что Люсиль боится собственного жениха. Вместо скандала она вымещала раздражение на окружающих, донимала сотрудников турфирмы или (если все воспитанные люди прятались) демонстративно шла загорать на берегу реки или дремать в шезлонге.

Сперва мужчины, памятуя о трепетных юношеских чувствах, старались беседовать, пока мы с мамой гарантированно чем–то заняты. Но эти игры в конспираторов им быстро надоели. А может, Этьен осознал, что путешествуя в одном автобусе полностью исключить наше общение невозможно. Так что скоро совсем запросто подсаживался за наш столик или присоединялся во время прогулок.

Мы постепенно приближались к департаменту Лозер, к лесам, которые местные легенды прочно связывают с волками. А на небе молодая луна все больше шла в рост, грозя полнолунием. Пристально наблюдая за Этьеном, я не могла не заметить все признаки того, что он оборотень. Ошибка была исключена. И оборотнем он уже был, когда мы только познакомились. А на полнолуние не приходился ни один его выезд. Но разве я могла тогда представить себе?!

Надеюсь, наша группа не впишет новую страницу в легенду о Жеводанском оборотне? Потому что если что, то из средств защиты у меня простенькие чары, умение вызвать бешеный автобус и английских авроров. Ну и учебная шпага. Ее я даже посчитала основной защитой, а потому усилила тренировки. Может, хоть для кого–то сумею выиграть время, дам возможность залезть на дерево или прыгнуть в реку? Отец, видя мои усилия, решился попросить Этьена о паре уроков фехтования для любимой дочурки. Показать пару приемчиков. Но Атос неожиданно побледнел. Было видно, какую боль причинила ему эта просьба. Не успел он ни согласиться, ни отказать, как отец повинился за бестактность и сменил тему. Мне бы больше никогда не хотелось увидеть, как страдание искажает любимое лицо. Знаю, звучит, как в романах галантного века, но иначе описать охватившее меня тогда чувство, наверное, не смогу.

Этим же вечером, когда я бордовым маркером выделяла вакансии, которые могли бы подойти мистеру Эвансу или кому–то из его общины, чтобы они съехали уже из Запретного леса, на наш кемпинг напали.

Чертовы аниматоры с их дурацкими затеями! И все–то их тянет во времена Людовика XIII!

Напали на нас два бородатых недоумка со шпагами в руках. Причем, они явно сомневались, где у оружия гарда, а где спусковой крючок. Ну, это же оружие, правда? Там же еще есть курок и предохранитель. Знаю, я утрирую. Я злая. Но честное слово, они держали шпаги так, словно собирались из них палить во все стороны автоматными очередями.

Наш экскурсовод потихоньку подложил муляж шпаги под руку смертельно побледневшего Этьена. Люсиль вновь вошла в образ благородной дамы и визжала, требуя немедленно ее защитить. А я просто не могла смотреть на это безобразие. Учебная шпага была приторочена к рюкзаку, вытащить — секунда. Маркером выписать на левом предплечье геральдическую лилию — еще три. И вот я с воплем: «Держитесь, Атос! В смысле, Этьен! Держитесь, Этьен!» — атакую разбойников со спины. Какие там стойки и школы боя? Я дольше лилию рисовала, чем затратила на то, чтобы выбить шпаги из неловких рук.

Туристы взяли «бандитов» в плен. Меня на плечах пронесли вокруг костра. Когда я вновь оказалась на земле, Этьена поблизости уже не было.

Распорядители раздавали шашлык, Люсиль стояла первой в очереди, «бандитов» уже тянули к столу под веселый смех. Они наперебой осыпали комплиментами моего отца, я и не догадывалась, насколько я у него замечательная дочка. Воспользовавшись суматохой, было очень просто оставить взрослых праздновать победу и сбежать из лагеря в лесную тьму. Хотелось убедиться, что с графом все нормально.

— Что вы здесь делаете, Миледи? Не стоит уходить так далеко от родителей, — раздался из темноты бархатный голос. В нем одновременно сплелась грусть и насмешка.

— А то что? Топить здесь вроде бы негде. Повесить изволите?

— Топить?

— В одном русском фильме граф утопил жену в пруду с лилиями. Красивая параллель: лилия на плече, лилии в пруду…

— Отвратительно.

— Мне всегда нравился Атос. Ничего не могу с собой поделать, Ваше Сиятельство.

— Вы можете звать меня по имени. Я не сторонник излишнего церимонитета.

— Этьен или Атос? — улыбнулась я, невольно повторив старую шутку. Тогда, при переходе «на ты», я сказала так же. Но в этот раз шутку не поддержали. Граф проводил меня к костру и вновь растворился в ночи.

Однако теперь я была за него совершенно спокойна и с легким сердцем уснула.

Мне снилась школа для оборотней. Проснувшись, я поняла, что я гений. Школа! Социализировать оборотней можно только так. Сейчас ни воспитание, ни образование не позволяют им выбраться из социального болота.

Да, сперва далеко не все родители отпустят волчат в неизвестность. Но ведь и Хогвартс поначалу должен был нарабатывать доброе имя. Воспитаем и мы учеников, которыми можно гордиться. Ученых и реформаторов. Вот только четверку Основателей найдем. Интересно, родственники Сьюз отпустят ее на должность Хельги Хаффлпафф?