Диана Удовиченко - Знак Потрошителя

– Взять! – рявкнул хранитель, отскакивая и указывая на чудом освободившегося Платонова, который целился в него третьим камнем.

Маньяки послушно двинулись на капитана. Сэр Генри с проклятиями шарил по карманам плаща.

– Стойте! Дайте что-нибудь вместо ножа!

Космински развернулся и швырнул бритву. Хранитель поймал ее на лету, раскрыл, придирчиво осмотрел.

Сенкевич почувствовал, что руки его больше не связаны.

– Сейчас, доктор, – прошипели за спиной. – Сейчас я вас освобожу. Узлы тугие, вы уж потерпите…

– Давай скорее, – процедил Сенкевич, с тревогой наблюдая, как на Платонова идут четверо психов, а сэр Генри возвращается к столбу.

Наконец веревки упали, Сенкевич ринулся на помощь Насте. Хранитель в образе сэра Генри не был так уж неуязвим – хороший хук отбросил его на пару шагов. Сенкевич сунул руку в карман, достал пинцет, лупу, отшвырнул. Где-то был скальпель, Уотсон всегда его с собой носил… Инструмент нашелся, но применить его не удалось: подбежал сэр Генри. Хищно блеснуло лезвие бритвы, Сенкевич уклонился от первого выпада, выставил перед собой скальпель. Хранитель только усмехнулся, поигрывая бритвой с ловкостью заправского уголовника. Вдруг он дернулся и упал вперед – Сенкевич едва успел отпрыгнуть. За спиной сэра Генри обнаружился Бэрримор с дубиной. Дворецкий, не медля, нанес контрольный удар работодателю, который уже встал на колени и собирался подняться.

Сенкевич торопливо перерезал скальпелем веревки, стягивающие руки и ноги Насти, крикнул:

– Беги! – А сам ринулся на помощь Платонову.

Капитан ловко маневрировал по заднему двору, уходя от преследователей. Вступить в прямую схватку не торопился. Маньяки в развевающихся плащах, носившиеся за ним, напоминали стаю летучих мышей. Между ними беспорядочно метался Бэрримор с дубиной, но никого не мог догнать. Сенкевич атаковал сзади: врезал одной из черных фигур в затылок. Псих оказался крепким, он лишь споткнулся, затем резко обернулся, осклабился.

– Коллега!

Михаил Острог тут же позабыл о Платонове, так ему понравилась идея сразиться с собратом по медицине.

– Что это у вас? О, у меня тоже есть такой. Им очень удобно резать шлюх. – В левой руке врача сверкнул скальпель. Острог с приятностью улыбнулся. – Тот самый. Я разделаю тебя как шлюху…

Он бросился на Сенкевича. Тот выгнулся вбок, лезвие только рассекло ткань пальто, наотмашь полоснул скальпелем – на щеке Михаила появилась глубокая рана. Врач злобно вскрикнул, прижал руку к лицу: между пальцами заструилась кровь. Только бы в Хайда обратно не перекинулся, мелькнула мысль. С этаким кабаном точно не справлюсь. Сенкевич сделал еще выпад – Острог уклонился, прыгнул вперед, пырнул скальпелем в живот, словно финкой. Острие угодило в металлическую пуговицу пальто, что спасло Сенкевичу жизнь.

Сэр Генри отошел подальше, отгородившись от дерущихся фонтаном, отстраненно наблюдал за схваткой. Платонов дрался с Космински, они упоенно молотили друг друга по физиономиям – парикмахер был здоров и злобен. Капитану повезло, что маньяк отдал бритву хранителю, иначе поединок закончился бы мгновенно.

Платонов с Космински вошли в клинч. Обхватив друг друга руками, с кряхтением топтались на одном месте. Каждый пытался свалить противника. Принц Альберт выхватил шпагу, пошел на капитана.

– Бэрримор, убери его! – пропыхтел Платонов.

– Извините, сэр… Как это? – Дворецкий замер в нерешительности. – Мне поднять руку на августейшую особу?..

Принц сделал выпад – Платонов, поднатужившись, дернул парикмахера, подставив его под шпагу. Острие вонзилось в плечо Космински.

– Чертовы аристократы! – взвыл поляк.

Уолтер Сиккерт с остро заточенным шпателем подскочил к Платонову, замахнулся, собираясь полоснуть по шее, но не успел: сзади подбежала Настя, ловко подставила подножку. Художник рухнул на землю, девушка прыгнула сверху, оседлала его, выбила шпатель из руки, врезала по челюсти. Сиккерт коротко рассмеялся, сбросил Настю, потянулся к оружию. Девушка пинком отшвырнула шпатель на несколько шагов. Сиккерт выругался, лягнул Настю так, что она отлетела, упала навзничь. Художник тут же бросился на нее, придавил коленом к земле, схватил за горло.

Принц дернул шпагу, обошел дерущихся, собираясь снова атаковать капитана. Бэрримор подбежал к Альберту, пнул его под зад. Венценосный маньяк в ярости обернулся.

– Уж простите, ваше высочество, – повинился дворецкий, шагнул вперед и двинул его по физиономии. Схватил за кисть руки, выкрутил изо всех сил. Шпага выпала из ослабевших пальцев. – Не надо было связываться с плохой компанией, ваше высочество. Теперь что ж поделаешь…

Сиккерт продолжал душить Настю. Задыхаясь, девушка судорожно шарила по земле, с трудом удерживая угасающее сознание. Камень бы… Ладонь ощутила что-то холодное, металлическое. Она схватила рукоять шпаги, хлестнула наугад. Удар рассек художнику кожу на виске, кровь залила глаз. Сиккерт взревел и ослабил хватку. Настя тут же хлестнула еще раз, попала по шее. Художник захрипел, разжал пальцы. Девушка столкнула его с себя, откатилась в сторону, села, держась за горло и переводя дыхание. Рядом сидел, так же зажимая шею, Сиккерт. Из глубокой раны на воротник пальто лилась кровь.

Бэрримор, сыпля извинениями и оправданиями, старательно молотил Альберта. Его мощные кулаки оставляли на красивом лице принца синяки, которые, однако, тут же, почти мгновенно, исчезали: портрет, дарующий вечную молодость и красоту, принимал увечья на себя.

Сенкевич теснил Острога в сторону бассейна. Врач, изрядно пораненный, медленно отступал. В крови были оба противника: скальпель Острога оставил на Сенкевиче множество порезов.

Платонов выстоял все же в спарринге с Космински, переломил ситуацию в свою пользу и теперь шел в наступление, методично нанося парикмахеру мощные удары. Поляк, с расквашенным носом, разбитыми челюстями, заплывшими глазами, едва держался на ногах.

Сиккерт захрипел, изо рта хлынула кровь. Он коснулся губ, посмотрел на окровавленные пальцы, словно не веря собственным глазам, потом показал руку Насте. Выражение лица у художника было по-детски обиженным, будто он спрашивал: «За что?» Издав нечленораздельное бульканье, Сиккерт свалился лицом вперед, содрогнулся в агонии и замер.

Сенкевич почти прижал Острога к бортику бассейна. Ощутив спиной холод мрамора, поняв, что отступать больше некуда, врач зарычал и с отчаянием загнанного животного бросился на противника. Сенкевич отбил руку со скальпелем, ответил хуком справа. Отскочил на шаг и, не давая Острогу опомниться, врезал ногой в живот. Врач упал на бортик, перекувырнулся и рухнул в воду. Раздался тяжелый всплеск, по поверхности воды пошли круги, затем все стихло. Острог так и не выплыл.