Диана Удовиченко - Знак Потрошителя

– Ищете развлечений, мистер? – откашлявшись, спросила она.

– Сколько?

– Десять пенсов.

Сенкевич кивнул, хотя был вовсе не в восторге от того, что собирался сделать. Дама выглядела потасканной, жидкие темные локоны, выбивавшиеся из-под капора, лоснились от грязи, глаза были мутными. К тому же она выглядела тяжело больной и все время покашливала. Сенкевич заподозрил туберкулез – распространенную болезнь в сыром Лондоне, особенно в его трущобах. Однако по нахлынувшему возбуждению Уотсона он понял, что доктор подыскивал вовсе не пациентку.

– Пойдем, – хрипло произнес он, дернув женщину за руку и увлекая ее в темный вонючий переулок.

Теперь он даже не видел проститутку, во мраке она превратилась в едва различимый силуэт. Умом Сенкевич не хотел до нее дотрагиваться, подбирал мысленно аргументы, пытался отговорить Уотсона. Но телом управляло сознание доктора. Прилив тестостерона лишал разума, превращал его в зверя.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Смуглянка Энни, – хихикнула женщина. – Как хочешь развлечься, красавчик?

О том, что произошло потом, Сенкевич предпочел не думать и не вспоминать. Скорбь по любимой супруге, джентльменские принципы и склонность к пуританству ничуть не мешали доктору предаваться весьма грязным забавам. А учитывая внешний вид и состояние партнерши, это, скорее, тянуло на извращение.

Сенкевичу было противно, однако он не сумел справиться с возбуждением объекта и в итоге испытал острое удовольствие. Сунув в грязную ладонь проститутки горсть монет, он поспешно удалился, внутренне корчась от брезгливости.

Дан проснулся от того, что кто-то нежно облизывал его ухо. Утро не подарило ничего нового: все та же головная боль и страх перед светом.

– Прекрати, Насть, плохо мне, – простонал он, осторожно отстраняя подругу.

Настя засопела, хрюкнула и гавкнула. Пришлось разлепить веки. От неожиданности Дан отшатнулся, увидев над собой брыластую морду с зелеными фонарями вместо глаз. Он уже успел позабыть о собаке Баскервилей с симпатичной кличкой Сэр Генри.

Настя спала рядом в пуританской ночной рубахе, перетянутой под горлом завязками. Впрочем, Дан и не претендовал сейчас ни на какую сексуальность: все мышцы и суставы ныли, как после большой тренировки. Девушка проснулась, озабоченно спросила:

– Как ты?

– Хреново, – мрачно ответил Дан.

– Ясно… – Настя вскочила с кровати. – Сейчас Генричку выведу.

Она скинула рубаху, дав полюбоваться белоснежным телом с пышными бедрами и высокой большой грудью. Повозилась с корсетом, недовольно бормоча:

– Господи, как же неудобно, столько сбруи. Зачем она только нужна? – И, ухватив собаку за ошейник, вышла из спальни.

Дан потянулся, пытаясь прийти в себя, погрузился в грустные размышления. Похоже, ему предстояла долгая борьба с наркозависимостью. Но как ловить Потрошителя, если сыщик ходит-то с трудом? Да еще и память Холмса опять отказала. Например, он совершенно не помнил, зачем поселил на Бейкер-стрит монструозную собаку и что случилось в Баскервиль-холле. Ладно это – оказалось, Холмс и сам страдает от амнезии. Но и его способностей у Дана тоже не было. Получалось, сыщик просыпался только под воздействием наркотика. Приходилось выбирать: или Шерлок Холмс и морфин – или трезвость и ломка. Для Дана выбор был очевиден: он не собирался поощрять порочные наклонности своего альтер-эго.

– Придется так обойтись, – вздохнул он, и принялся раздумывать, как поймать Потрошителя.

Скотленд-Ярд с него не слезет, это ясно. А учитывая привычки милейшего доктора Уотсона, который, кажется, любит поразвлечься с проститутками, Сенкевича вполне могут снова обвинить. Недаром он вечером пропал и, по словам Насти, явился домой только в середине ночи. Надо будет с ним разобраться, сердито подумал Дан. Пусть на время умерит пыл, мачо недоделанный.

План поимки Потрошителя был бы прост, помни он чуть лучше историю криминалистики, которую изучал в академии ФСБ. Например, место и дату следующего нападения. Тогда оставалось бы лишь устроить засаду и взять маньяка тепленьким. Но таких подробностей Дан, конечно, из себя не выудил. Все, что удалось выжать, – второе убийство было совершено примерно через неделю и тоже в Ист-Энд. А вот где…

Тот же вопрос он задал Насте за завтраком, который состоял из пригорелой овсянки и резиново крутых яиц, которые девушка упорно именовала яйцами всмятку.

– Не знаю, Данилка, – покачала головой Настя, скармливая сэру Генри свою кашу. – Я только помню из лекций, что женщину звали Энни и что Потрошитель на этот раз особенно постарался. Кажется, почку у нее вырезал, что ли.

– Доброе утро, леди и джентльмены, – доброжелательно поприветствовал присутствующих Сенкевич, входя в столовую.

На нем была бордовая шелковая куртка и домашние брюки. Румяная физиономия лоснилась довольством.

– Кого звали Энни? – жизнерадостно спросил он, придвигая овсянку.

– Следующую жертву, – пояснила Настя.

Сенкевич поперхнулся:

– Пригорело…

– Что, знаком? – нахмурился Дан. – Ты бы придержал коня в узде, пока следствие идет. В следующий раз вытаскивать не буду.

– Кто знает, может, он и есть Потрошитель… – поддержала Настя.

На лице Сенкевича отразилось отчаяние:

– Я не виноват. Этот му-у-у-жик просто зверь какой-то. Не могу с ним справиться. Кажется, он помешан на б…б… бабах легкого поведения.

– Потрошитель тоже помешан, – хмыкнул Дан. – Колись давай, что там у тебя за Энни.

– Да ничего особенного. Смугленькая такая, тощая.

– Смуглянка Энни! – воскликнула Настя. – Я вспомнила прозвище!

Оба нехорошо посмотрели на Сенкевича.

– Всю следующую неделю из дома по вечерам ни ногой, – злобно приказал Дан.

– А нам надо идти, Данилка, – поднялась Настя.

– Куда это?

– Вести расследование, конечно. Искать свидетелей. Или ты думаешь, все само рассосется? Если не хотим неприятностей, надо разобраться с этим любителем проституток. А доктор Уотсон, – девушка выделила последние слова сладкой интонацией, – сейчас отправится в свою лабораторию и поищет способ вернуть нас домой. Не так ли, доктор?..

Сенкевич буркнул что-то неразборчивое.

Понимая, что подруга права, Дан кое-как добрался до кабинета, застыл перед столом, размышляя, что делать. Наркотик – единственный способ вернуть Холмса, а без него, без его знания реалий этого времени, ничего не получится. Крошечных отрывков памяти сыщика, застрявших в сознании, хватало только на то, чтобы чисто говорить по-английски. Но это было слишком мало.

Решившись, Дан открыл ящик стола, схватил пузырек с надписью «Laudanum», распечатал его и сделал маленький глоток, надеясь, что этой дозы хватит. Постоял, подождал немного, ощущая знакомый уже прилив сил. Потом энергично кивнул, достал из ящика копии полицейских бумаг, внимательно прочел их, раскрыл шкаф и принялся выбирать костюм. Холмс вернулся.