Виктор Сиголаев - Фатальное колесо

— А вот то, что вышел на Олега — годится. Сближайся. Когда, ты говоришь, у него тренировка?

— Вообще-то, я еще не говорил, — замечаю язвительно.

— Когда у него тренировка? — невозмутимо переспрашивает этот чурбан.

Хоть бы один мускул на лице дрогнул!

— Завтра.

Задумчиво меня рассматривает.

— Красивое у тебя ухо. Дашь поносить?

Я непроизвольно хмыкаю. Ну, вот во всем талантлив человек! Во всем… кроме чувства юмора. У Ирины поучился бы, что ли…

— Хоть сейчас могу прицепить, — быстро реагирую я, — Если гарантируешь мне безопасность. На ближайшие полчаса.

Расплывается в широченной улыбке. Глазки — в щелочки, сразу становится похожим на монгольского сенсея.

— Не-а!

— Тогда носи свои. Уродливые и некрасивые…

— Ну, ладно, — становится серьезным, — в яхт-клубе под нашу контору выделена одна посудина. Это земля Гришко, он за нее отвечает. После обеда увидишь его на яхте «Орион», это… Ты чего?

От изумления мои брови поднялись, наверное, до границы волосяного покрова на голове.

— Ори-он?!

— Ну, да. А что тут такого? Ну, Орион. Яхта, как яхта. А ты думал, под нашу контору ялик дырявый выделят?

Ничего себе! Нашли, где спрятаться. Самая заметная яхта в акватории! По слухам — трофей с прошлой войны, бывшая собственность Германа Геринга. В городе нет мальчишки, который не заглядывался на это стройное двухмачтовое чудо. Ну и ну!

— Слушай, Козет. А Гришко, он что — в нашей команде?

— Я же говорю тебе, его район. И школа твоя тоже на его земле. Поэтому именно он тебя, уникума и нашел тогда. Через школьного завуча, агента своего, нештатного. Потом передал Пятому и все. Дальше он не в теме. А по яхт-клубу мы его подключим втемную. Считай — он в твоем распоряжении.

Теперь в улыбке невольно расползаюсь я.

— Тише-тише! Обрадовался. Ты смотри, нашу птичку не обижай.

— Почему это — «птичку»?

— У Гришко позывной — «Кочет»… Ты сейчас себе рот порвешь. Ну, чего, чего ржешь то?

Просто вспомнились любимые парусиновые туфли грозного чекиста.

Сан-Санычу я, правда, ничего объяснять не стал.

Политкорректность — она для всех времен!

С Олегом мы встречаемся на центральной площади и пешком двигаем до яхт-клуба. С Приморского бульвара он как на ладошке. По прямой — не больше километра, но нам надо обойти Артиллерийскую бухту. В принципе, тоже пустяки.

Сентябрьское солнце жарит по-летнему. Город без рекламной шелухи выглядит молодым и свежим. Будто с него сорвали дешёвую и фальшивую обертку, и на общее обозрение предстала по-настоящему драгоценная сердцевина, неповторимая его уникальность и красота. Белоснежные дворцы домов, аккуратные улочки в зелени невысоких деревьев и пышных газонов, скромно одетые люди. И никто никуда не торопится.

Здорово!

Я с интересом рассматриваю Хрустальный мыс. В наше время он зашит бетоном, стиснут новомодными гостинично-ресторанными постройками и засижен тучными пляжниками. Сейчас это — живописное нагромождение скал и камней, на которых гроздями висят загорающие экстремалы. И какая чистая вода! Действительно, хрустальная. Пронизанная лучами солнечного света, она призывно светится бирюзой, аквамарином и… прохладой!

Ужасно хочется искупаться. Но, дело есть дело.

По каменистым тропкам мы минуем возвышенность, где года через три начнут строить памятный мемориал — будущий символ города — проходим мимо площадки со старинными пушками и спускаемся к причалу яхт-клуба.

— Здравствуй, Михалыч! — вежливо здоровается Олег со стариком внушительного вида в тельняшке и старинных матросских клёшах, — Это со мной.

Михалыч с напускной подозрительностью сперва рассматривает меня, хмуря кустистые седые брови, затем важно и неторопливо отворяет железную решетку входных ворот.

— Не возьмут, — ворчливо бурчит он, пропуская нас в свое Нептунье царство, — Салабонист больно. Дальше голяка с машкой не пустят.

— Да мне по миделю, — не могу я удержаться, — хоть машкой по балясинам, хоть голяком по норам…

Старик озадаченно крякает и шевелит мохнатыми бровями — каждой по отдельности.

— Ну, коли та-ак… Давай, малёк, попробуй. Как погонят — заходи в гости. Чаем угощу. Вон там моя каюта. Найдешь…

— Спасибо, Михалыч.

Мы проходим.

— Ты чего ему сказал? — шепчет Олег, непроизвольно ускоряя шаг.

— Сказал, что готов на любые хозяйственные работы, — пожимаю плечами, — очень вежливо и на понятном ему языке.

— Михалыч у нас серьезный дядька. Я вообще удивляюсь, как он нас пропустил.

Я оглянулся. Дед стоял у не до конца закрытых ворот и внимательно смотрел нам вслед. Заметил, что я повернулся и приветливо помахал рукой.

— Слушай, Олег. А кто меня может погнать отсюда? Ну, если я тут слоняться буду без дела?

— Так, Михалыч и попрет. Он тут и комендант, и сторож, и плотник. Да он тут и живет! Домик небольшой с двориком под скалой. Там, куда он тебе показывал.

— Это хорошо… Ну, ладно, Олеж. Иди плавай… Ой, извини. Имел в виду: ходи под парусом. А я тут погуляю. Встретимся на этом месте. Лады?

— Лады.

Олег побежал вперед. Там неподалеку, у невысокого строения виднелась группа его сверстников. Видимо, юные яхтсмены, морские волчата соленых просторов ждали своего вожака-тренера. Завидую!

Я свернул направо, к пирсу. Чуть дальше, в направлении центра города виднелся дикий пляж, скалы которого тянулись до самой Хрусталки. Там шумно плескалась многочисленная детвора, а на прибрежной гальке, разложив пестрые коврики, отдыхала публика постарше.

По морю носились шустрые миниатюрные яхточки с разноцветными парусами. За ними чуть дальше, басовито взревывая, в акваторию бухты степенно вползал белый пассажирский теплоход, сопровождаемый приземистыми буксирами. Слева по берегу, за скромным частоколом немногочисленных мачт, в конце причала виднелась наша, зафрахтованная конторой яхта. Шедевр немецких кораблестроителей. На палубе деловито возился знакомый толстячок в бирюзовых плавках и оранжевом спасательном жилете. Любитель голубого цвета с гордым позывным соответствующей тематики — «Кочет». Придумает же!

С любопытством вертя головой по сторонам, я неспешно двигался в его направлении.

— Хэй, мальчик! Хелп ми! О, сорри. Помоги!

Оглядываюсь с легким удивлением. Дежа вю. Голос, как у какого-то знакомого артиста из популярного блокбастера.

Нет, не артист. У самого берега дрейфует молодой кудрявый парень лет двадцати пяти в черном импортном гидрокостюме. Он держится одной рукой за лесенку, уходящей с бетонного пирса в воду. В другой руке — ласты, маска, дыхательная трубка, что-то похожее на острогу и внушительная сетка с крупными камяхами [2] «Камяха» — каменный краб на слэнге прибрежной шпаны. , лениво шевелящими колючими лапами.