Андрей Посняков - Вещий князь: Сын ярла. Первый поход. Из варяг в хазары. Черный престол (сборник)

Истома Мозгляк, закутанный в теплую накидку с капюшоном, медленно прохаживался вдоль полупустых прилавков – тоже выбрал погодку для похода на рынок! – и, как показалось приказчику, кого-то высматривал. Имат подошел ближе, окликнул. Истома настороженно обернулся, недовольно буркнул что-то, по-видимому, означающее приветствие, и зыркнул по сторонам глазами.

– Помнишь ту рабыню, что ты продал мне в Ладоге, а затем получил назад от моей досточтимой хозяйки? – спросил Имат вроде бы просто так, а на самом деле надеясь – а вдруг, да подмогнет чем Истома Мозгляк, душегубец известный?

– Ну, помню, – без особого интереса пожал плечами Истома.

– Так она скоро станет наложницей самого каган-бека, – поведал приказчик. – А потом – кто знает? – может, и старшей женой будет.

– Привалило девке счастье, – неожиданно улыбнулся Мозгляк. – Все, как я и предвидел. Так, говоришь, она у каган-бека живет?

– Нет пока, – помотал головой Имат. – Пока у одного купца, бен Кубрата, ну, ты его не знаешь…

– У кого? – Истома насторожился, словно почуявший добычу волк. – У бен Кубрата?

– У него, – подтвердил приказчик. – А что?

– Да так. – Истома задумался. Постоял немного – Имат уже собирался уходить – придержал приказчика за рукав:

– Такой чернявый молодой парень, длинный, с глазами, как у вола – слуга бен Кубрата?

– А, Езекия, – узнал по описанию Имат. – Это его единственный племянник, правда, не родной, от троюродной сестры, но, в общем, наследник. Езекия… – Приказчик неожиданно замолк. А ведь можно попробовать проникнуть в дом купца через Езекию. Мальчишка, говорят, заядлый шахматист… И потом, можно взять в дело и этого Истому, он все равно не останется жить здесь, в Итиле. Или – не брать? Нет, пожалуй, лучше взять, такой человек всегда пригодится… тем более, если идти на убийство в чужом доме. Все должно быть сделано быстро и в строгой тайне, а у Истомы подобного опыта не занимать. Знал о том Имат со слов Ильмана Карася, известного ладожского вора, с кем, еще до пожара, пару раз пил пиво на постоялом дворе Онфима Кобылы. Собственно, Карасю и говорил Имат о том, что охотно купил бы перед самым отплытием несколько красивых девок, даже и похищенных. Сам Карась в таком нехорошем деле участвовать отказался, потому как местный, но вот залетному молодцу Истоме шепнул.

– Есть одно дело, Истома, – сказал Имат по-славянски. – Заработать можешь изрядно… Хочешь? Тогда слушай: помнишь, я говорил про Езекию, племянника бен Кубрата? Так вот, Езекия частенько пускается в торговые дела помимо своего дяди, но на его средства, разумеется, а тот, старый ишак, ничего не замечает… впрочем, может, и замечает, да пока молчит до поры до времени, верно, замыслил какую-то пакость, с него станется. В общем, Езекия частенько берет левый товар, тот, что проникает в Итиль в обход каганских застав. За такое дело можно лишиться головы или… хе-хе… кое-каких других частей тела, но парень рискует, понимая, что бен Кубрат вполне может оставить его без наследства, от этакого скупердяя всего можно ожидать. И рискует Езекия по-умному, много не берет и берет не у всех. Только у тех, кого хорошо знает. Меня он знает. И знает, что я не очень-то в ладах с Вергелом. Впрочем, не о Езекии речь. Вернее, не только о нем. О бывшей твоей рабыне…

– Знаешь что? – Истома подозрительно осмотрелся вокруг. – Давай-ка об этом после переговорим. Где-нибудь…

– Якши! – Имат неожиданно улыбнулся и предложил встретиться в бане, что напротив синагоги толстого ребе Исаака. Этот самый Исаак заодно был и хозяином бани.

– Баня? – Истома блаженно потянулся. – Хорошее дело. Давай завтра.

– Договорились, – кивнул приказчик и, попрощавшись, быстро пошел прочь.

– Чего это они там шепчутся? – Один из торговцев посмотрел на укрывшуюся за деревьями парочку. В ватных штанах и теплых валяных сапогах, закутанный в толстую накидку, торговец не очень-то замерз, хотя и стоял здесь с самого утра, выкупив место у рыночного тудуна. Торговля, впрочем, шла неважно – разложенные прямо на земле выделанные лошадиные шкуры сегодня не находили своих покупателей, что и понятно – товар специфический, и те, кому он надобен – обувщики, седельщики, кожевенники – привыкли покупать его всегда в определенном месте, а то и заказывать заранее с доставкой на дом, вернее – в мастерскую. Мало-мальски опытный торговец давно бы обо всем догадался, но только не этот. Казалось, его мало интересовала торговля. Но стоял он не просто так, периодически, в обход двух лариссиев-стражников, подходили к нему подозрительные личности в затрапезных халатах, в лисьих шапках, давно проеденных молью. Останавливались, якобы прицениваясь к шкурам, а на самом деле – о чем-то шептались, спрашивали, уходили.

– Э, не везет тебе, брат! – сворачивая свой товар – грубые накидки и подседельники, поцокал языком седобородый иссохший старик – сосед по прилавку.

– Ничего! – Обернувшись, незадачливый торговец конскими шкурами растянул губы в улыбке. Глаза его, тем не менее, не улыбались. Это были холодные и наглые глаза хищника.

Старик испуганно отвернулся и поспешно убрался прочь. Торговец шкурами ухмыльнулся и подозвал двух нищих мальчишек, крутящихся неподалеку.

– Ты! – Он ткнул камчой в грудь худющего рыжего пацана с босыми, в цыпках, ногами. – Сложишь шкуры, отнесешь к амбарам. Получишь лепешку.

– А ты… – Торговец взял за плечо второго, который был посильнее и повыше первого, – видишь вон того человека? – Он показал на поспешно уходящего с торга Истому. – Догонишь и скажешь, что с ним хотят поговорить.

– Да, хакан! Слетаю мигом… Только… – Пацан замялся. – Только что мне сказать, если он спросит, кто именно хочет с ним поговорить?

– А ты не глуп, – похвалил торговец. – Если спросит, покажешь на меня – я скоро подъеду.

Мальчишка убежал, а его товарищ, мокрый от пота, уже давно таскал конские шкуры в общественный амбар, место в котором было арендовано у того же рыночного тудуна.

– Кто? Кто меня спрашивает? – вздрогнув, обернулся Истома. – Что-то знакомое показалось вдруг ему в облике стремительно приближающегося всадника. Смуглое лицо, жесткое, волевое. Черные, глубоко посаженные глаза, узкие, даже чуть раскосые. Неужели… Да, так и есть…

– Здрав будь, Сармак, – пряча в рукаве кинжал, радостно воскликнул Истома. – Как твое драгоценное здоровье? Толст ли твой нос? Хорошо ли молоко в табунах?

Спешившись, Сармак поклонился, в свою очередь справился о здоровье. Зыркнул глазами в сторону лариссиев, спросил злым шепотком, не знает ли случайно Истома, почему не удался так тщательно спланированный набег там, на реке? Почему погибло столько лучших воинов, а в результате – ничего? И откуда охрана купца узнала про готовящееся нападение?