Андрей Посняков - Вещий князь: Сын ярла. Первый поход. Из варяг в хазары. Черный престол (сборник)

– Пришли, – обернувшись, прошептала Залима, подходя к узкой деревянной лестнице с резными перилами. – Иди, там тебя ждут. Иди же!

Красавица Халиса ждала молодого ярла, нетерпеливо расхаживая по своим покоям, обитым бархатом и шелком. Толстый персидский ковер приглушал шаги, давая возможность хорошо слышать то, что происходили снаружи. Вот где-то там, во дворе, послышался голос Исидара… вот скрипнула лестница… что-то произнесла Залима, уже здесь, рядом…

Халиса быстро скинула халат, оставшись в узком, расшитом золотом, лифе из зеленой парчи и в полупрозрачных шелковых шальварах, едва прикрывающих бедра. Высокая грудь молодой женщины томно вздымалась.

Чуть скрипнула дверь…

Войдя, Хельги-ярл очутился в низком, но довольно просторном помещении, освещаемом лишь парой светильников на высоких бронзовых ножках. Приторно пахло благовониями. Прямо перед ярлом, рядом с курильницей, на широком, устеленном желтым бархатом, ложе, заложив за голову руки, лежала полуобнаженная богиня и, казалось, спала. Длинные черные ресницы ее чуть подрагивали, в такт дыханию трепетно вздымался живот, крупная жемчужина украшала пупок, и пламя светильников отражалось в ней дрожащими зеленоватыми сполохами.

Подойдя ближе, ярл опустился на край ложа…

Игорь Акимцев, опутанный проводами и датчиками, вдруг улыбнулся во сне, вызвав недоумение дежурной сестры. Неземная красавица неожиданно явилась ему в грезах, полуголая, спящая, с иссиня-черными, как вороново крыло, волосами, разметавшимися по парчовым подушкам, с точеной талией и высокой грудью, прикрытой зеленым, усыпанным золотом и драгоценностями, лифом. В пупке красавицы что-то блестело. Жемчуг, догадался Акимцев. Открыв глаза, женщина улыбнулась и, чуть привстав на ложе, протянула к нему руки. Глаза ее – темные, словно омуты, с взбалмошными золотистыми искорками, смотрели откровенно призывно. Игорь хорошо знал цену подобным взглядам. Наклонился, провел рукой по животу незнакомки… Впрочем, незнакомки ли? Кажется, кое-кто эту женщину не так уж плохо знал. Руки красавицы сомкнулись на шее Игоря… Игоря? Тот не стал больше ждать – все было и так предельно ясно – и, обняв женщину, впился губами в ее чуть приоткрытые губы. Руки скользнули с талии на спину, поднимаясь все выше… Интересно, где здесь застежка?

– Подожди! – прошептала Халиса, и, грациозно изогнувшись, сняла через голову лиф, обнажив грудь с коричневатыми затвердевшими сосками.

– А еще говорят, варяги не знают вкус поцелуя. – Быстро сбросив шальвары, она лукаво взглянула на Хельги. – Ну, целуй же меня еще, целуй!

И молодой ярл сломя голову бросился в кипящий омут страсти…

Он покинул покои красавицы уже под утро, когда за рекой, во дворце кагана, послышалась гортанная перекличка утренней стражи.

Солнце еще не взошло – был тот самый час, когда в природе все затихает, не слышно ни шороха, ни щебета птиц. Провожаемый Залимой, молодой ярл проскользнул в узкую дверцу ограды и, оглянувшись, направился к бане.

– Вон же он, вон! – указывая на него, быстро зашептал Истома Мозгляк, прячущийся за платанами вместе с приказчиком купца Вертела Иматом. Да, не зря они сегодня сходили в баню: договорились относительно бен Кубрата, Езекии и Ладиславы, жаль вот, помыться не пришлось. Как только Истома рассказал Имату о красивом молодом варяге, который, оставив лошадь у коновязи, удалился в сопровождении мелкой девчонки в сторону дворца каган-бека, сердце приказчика не выдержало. Имата уже больше не интересовала ни баня, ни Истома с его просьбой о помощи с продажей сукна, ничего. Только одно – этот демон, варяжский ярл, снова встал на его пути в борьбе за красавицу Халису! Ибо, к кому же еще пробирался варяг, таясь под покровом ночи? Уж ясно, что не к старой морщинистой Самиде, старшей жене каган-бека. Халиса… Эх, Халиса! Что же ты играешь мужчинами, словно волны Итиля щепками? Выбери одного… Хотя, наверное, если б не было этого варяга, то он, Имат, был бы единственным! Единственным… Не считая, разумеется, старого дурня каган-бека.

– Я убью его, – прошептал Имат побелевшими от ненависти губами. – Убью, клянусь Тенгри!

Истома искоса взглянул на него и усмехнулся. То, что он случайно встретил у бани того, за кем было поручено следить князем Дирмундом, вовсе не вызывало никаких особых чувств. О том, что молодой ярл проживает на постоялом дворе старого Хакима, что слева от перевоза, Истома узнал еще пару недель назад. Несложно было вычислить, варяги – не иголка в стоге сена, даже в десятитысячном Итиле. Уж слишком выделялись. Так что, узнав ярла, подходивший к бане Истома набросил на голову капюшон и поспешил скрыться – так, на всякий случай, вдруг да вспомнит его молодой варяг, столкнувшись взглядом. Есть у ромеев про то хорошая пословица – береженого Бог бережет. Выслеживать Хельги не было у Истомы никакой надобности – знал, что сидит спокойно ярл со своими людьми на постоялом дворе Хакима и до весны уходить с Итиля не собирается. Вот только зря он, Истома, сболтнул о ярле Имату. Так, к слову пришлось в разговоре. Приказчика аж передернуло всего, видно, прикипел, дурак, к дочке Вергела, которая, говорят, любимой женой самого каган-бека стала. А этот полудурок Имат… ха, да и Хельги тоже… Истома ухмыльнулся. Ну и придурки оба! Бабу поделить не могут, которая, самому глупому ишаку ясно, никогда никому из них не достанется, и не надо ей от обоих ничего… кроме одного – похоти. Ну, это ей, дочке Вергела, хорошо, а эти-то что? Суют головы волку в пасть! А ежели донесет кто каган-беку? Спалятся вмиг оба! Что не очень-то выгодно: за молодым ярлом пока только следить велено, а насчет приказчика имел Истома кое-какие коммерческие виды. Далась им эта хитрая девка! Если уж на то пошло, и Истоме она кое-что обещала за свое спасение из рук шайки Лейва Копытной Лужи. Правда, можно считать, обещание свое выполнила – расплатилась красивой рабыней-девственницей, которую он же, Истома, вместе с напарником Альбом Кошачьим Глазом, когда-то похитил в лесах у Волхова. Потом, вот, получил обратно в виде платы за услугу. Удачно продал. И теперь должен убить! Обещал Имату. Само собой, не за просто так – за три ногаты – «тяжелых дирхема», как их здесь называют. Что ж, надо убить – убьет, дело знакомое. Вот ведь судьба у девки – правду говорят: не родись красивой, а родись счастливой. Некоторым, правда, везет, вон, как Вергеловой дочке – и красавица, и умна, и женой каган-бека стала… Только вот в похоти ненасытна. Потому – тоже погореть может. Ну и пес с ней, лишь бы этих двоих за собой не утянула, хотя бы до весны. Весной тронется Хельги-ярл в путь, за ним – и Истома с Альбом и всякие там Хаконы да Копытные Лужи. А что уж потом будет с Иматом – Истому не интересовало, вряд ли больше когда пригодится. А пока нужен. Нужен!