Андрей Посняков - Вещий князь: Сын ярла. Первый поход. Из варяг в хазары. Черный престол (сборник)

– Может, ты и их тоже предупредил, а, Истома-хакан? – Сармак зло прищурил свои и без того узкие волчьи глаза.

– Это случай, Сармак. – Истома пожал плечами. – Щенок Лейв что-то заподозрил и не остановился там, где мы хотели. Хотя… Ты сказал, вы на кого-то напали? Интересно, на кого?

– Вот и мне очень интересно.

Истома сплюнул:

– Кажется, я догадываюсь, на кого. На купца Вергела, больше за нами никто не шел. Поверь, я про то не ведал.

– Поверить? – На широких скулах печенега заиграли желваки. – А кто вернет погибших? Иртела, Хакима, Астенджи? Князь Хуслай последний раз простил меня… и велел сделать кое-какие дела здесь. И ты мне поможешь.

– Но я здесь никого не знаю, – сказал Истома, прикидывая, как бы половчее и незаметно для стражников метнуть кинжал в горло надоедливому собеседнику.

– Узнай. – Сармак вертел в руке какой-то непонятный блестящий предмет, видимо, талисман. – У меня есть товар, что мы взяли в обход каганской стражи. Сукно. Хорошее сукно из полночных стран, которое надо срочно продать…

– И при этом не платить торговую пошлину, – мгновенно прокачав свою выгоду, усмехнулся Истома. – Есть у меня один человек на примете.

– Кто?

Истома махнул рукой:

– Езекия, племянник купца бен Кубрата.

– Бен Кубрат? – недоверчиво переспросил Сармак. – Он не такой дурень, чтобы пускаться в столь опасные дела на старости лет.

– Я не сказал – бен Кубрат, я сказал – Езекия.

– А какая раз… – Сармак осекся. – Я понял тебя, Истома-хакан… Встретимся здесь же, через три дня. Я буду торговать кожами. И, можешь не беспокоиться – в случае удачи мы простим тебе то серебро, что дали за караван. К тому же ты еще и прилично заработаешь. Только на этот раз сделай все четко. Если же нет…

– Не волнуйся, Сармак. – Истома приложил руку к груди. – Сделаю все, как надо. Рад, что мы договорились… А ведь ты был уже почти мертвяком, – прошептал он, убирая кинжал в ножны.

И почти то же самое самодовольно подумал Сармак, пряча за отворот рукава маленькую железную звездочку с остро заточенными лучами, что согревал в ладони на протяжении всей беседы. Метнув такую звездочку с особой сноровкой, можно было запросто пробить лобовую кость.

Хельги так и не вспомнил, где он видел, и видел ли эту смешливую хазарскую девчушку – тоненькую, востроглазую и говорливую, как горный ручеек. Может быть, она чем-то походила на сестрицу Еффинду? Или даже – чуть-чуть – на Сельму? По крайней мере, улыбалась похоже. Залима, так ее звали. Сказала, что прислана хозяйкой по неотложному делу. Какому? Пока молчала. Хорошо хоть, назвала имя хозяйки. Халиса. Законная супруга каган-бека Завулона, по сути – первого конунга Хазарин! Интересно, зачем понадобился ей скромный варяжский ярл? Хотя догадаться можно было…

– О, у моей госпожи к тебе очень важное дело! – держась за луку седла, Залима бежала рядом с конем ярла. – Ты узнаешь, когда мы придем… Только уговор – коня оставим у коновязи, что при бане толстого ребе Исаака, там многие лошадей оставляют, их, коней-то, там и накормят, и натопят, пока хозяева в бане. Вот и ты так сделай, господин.

– Ничего не понимаю, чего она там щебечет? – пожал плечами Хельги и, наклонившись к девушке, посоветовал ей говорить помедленнее. Та закивала, но медленней говорить не стала, то ли не поняла, что попросил ярл, то ли вообще медленнее говорить не умела.

Солнце еще не совсем зашло, еще цеплялось оранжевыми лучами за лесистые сопки, перегораживая серебристую ленту реки длинными черными тенями, однако, в синем, быстро темнеющем небе, уже проглядывали звезды, пока еще бледные, и белый, словно покрытый изморозью, полумесяц тихонько покачивался рядом с ними, отражаясь в светлых речных водах. Итиль, или Ханбалык, как его еще иногда называли, растянулся вдоль реки больше, чем на фарсах, а фарсах, как рассчитывали арабские купцы, это столько, сколько пройдет путник за час, не волоча ноги, но и не очень спеша. Глинобитные дома горожан, белые войлочные юрты, бани, христианские храмы, синагоги, мечети (из тех, что еще не успели закрыть по указу кагана), крытые рынки и кирпичные дворцы тарханов – все эти здания не теснились, не лезли друг на друга, а располагались вполне вольготно, повинуясь уж никак не прихоти архитектора, а только лишь воле самих хозяев. Вокруг домов, окружая их, росли великолепные ухоженные сады – яблони, груши, вишни, виноград – правда, сейчас, ввиду поздней осени, они уже не имели того цветущего вида, что радовал глаз еще не так давно, однако и теперь сады производили впечатление на приезжих – уж слишком много их было. На середине реки, на высоком острове белел Сарашен – «Белая крепость» кагана, к которому с каждого берега вели широкие плавучие мостки, тщательно охраняемые лариссиями.

Завернув за угол, Хельги и Залима оказались отрезанными от великолепного вида на дворец кагана, однако ничто не мешало им любоваться прелестью окруженных садами храмов. Впрочем, путники меньше всего обращали внимание на окружающие их красоты – привыкли, да и не до того было. Вот, наконец, показалась и баня, расположенная почти сразу же за синагогой, широкая, приземистая, с узкими деревянными колоннами, выкрашенными в белый цвет. За баней угадывалось длинное двухэтажное здание – корчма или постоялый двор, с амбарами, изгородью и коновязью, где молодой ярл и привязал коня, оставив его на попечение мгновенно выбежавшего из корчмы слуги.

Один из прохожих – мелкий, плюгавый, в длинном сером плаще с накинутым на голову капюшоном – заметив слезающего с коня ярла, поспешно отвернулся и ускорил шаг.

Ярл же вслед за Залимой обошел баню слева и, пройдя через сад, полный сливовых деревьев и яблонь, оказался на другой стороне улицы – если в этом многолюдном, застроенном как попало городе вообще были улицы. Уже стемнело достаточно для того, чтобы не бояться чужих нескромных глаз. Впрочем, Хельги их не очень-то и боялся, просто не хотелось подводить Халису, к которой он испытывал… нет, не любовь, он все-таки любил Сельму, а некое чувство восторженности, восторженного обожания даже, – так гораздо позднее верные рыцари будут обожать свою даму сердца. Интересно, зачем он понадобился Халисе?

Подойдя к стене, они остановились напротив высоких платанов, что, закрывая луну, тянулись к темному небу. Стояла тишина, лишь изредка нарушаемая криками ишаков и руганью припоздавших прохожих. Залима тихонько постучала в маленькую, не заметную с улицы, дверцу. Та быстро открылась, словно их тут давно поджидали. Какой-то здоровенный, но несколько оплывший мужчина с дряблым безбородым лицом – по всей видимости, евнух – молча поклонился и, тщательно заперев калитку на железный засов, пошел впереди, освещая дорогу небольшим факелом. Узкая дорожка, аккуратно посыпанная песком, вилась меж прудов и садовых деревьев, огибая тщательно подстриженные кусты. Впереди, за кустами, маячила черная громада дворца.