Андрей Баранов - Война и Мир – 1802

Заночевав в не слишком грязном номере постоялого двора «Гейденрейхский трактир» на Невском проспекте, невеликое количество клопов в котором порадовало Морозявкина, но огорчило брезгливого графа, наутро герои привели себя в относительный порядок и взгромоздившись на коней, точнее говоря на превосходного и уже знакомого нам вороного графского жеребца и пегого конька, спешно приобретенного для Морозявкина за половину целкового на пропой у забулдыги-извозчика, поскакали к губернаторскому дому на том же Невском, у Полицейского моста над Мойкой.

Несмотря на то, что ранний визит и его причины очевидно звучали весьма необычно, военный губернатор и генерал от кавалерии Петр Пален соизволил принять графа довольно-таки быстро. Прождав в приемной не более трех четвертей часа и вызвав гнев сановников, которым пришлось дожидаться аудиенции и далее, граф Г. был приглашен адъютантом в просторный, но по-немецки скромно обставленный кабинет.

– Прошу прощения, я кажется заставил вас ждать, – произнес граф Пален отрывистым и сухим голосом. – Обязанности губернатора столь славной столицы как наша весьма обширны и многообразны, по восшествии государя на престол строительство идет повсюду, дворцы, памятники, заводы, всюду нужен мой ахтунг, и я не могу отвлекаться по пустякам.

– Я не собирался отвлекать ваше сиятельство попусту, однако же дело не терпит отлагательств. Извольте прочесть, – с этими словами граф Г. передал губернатору пакет от князя Куракина.

Распечатав восковую печать и вскрыв послание, губернатор принялся читать его содержание при неверном свете длинной белой свечи, пытавшейся разогнать утренний сумрак. По мере чтения хищное лицо его, и так продолговатой формы, казалось все более вытягивалось, тонкий нос казалось заострился, а высокие брови вздернулись еще выше. Наконец он оторвался от текста и вновь взглянул на графа.

– Очень любопытное послание. Вы знакомы с его содержанием?

– Александр Борисович посвятил меня в общих чертах, и я считаю что долг каждого дворянина способствовать пресечению распространения сей злонамеренной клеветы на корню, – ответствовал граф Г. склонив голову.

– Похвально, похвально, что у нас в державе есть такие преданные дворяне как вы. Именно – пресекать! Негодяи упоминают и мою фамилию с целью оклеветать и опорочить меня во мнении императора. Павел Петрович и так непостоянен и уже исключал меня из службы. Терпеть дальнейшие интриги, тем более чинимые нашими недругами в Англии, я не намерен.

– Князь Александр Борисович сейчас также отлучен от двора и в опале, – позволил заметить граф Г. – Возможно вы, пользуясь своей близостью к императору, могли бы похлопотать за него…

– Мы не приятели с князем, однако и впрямь Никиту Панина, его родича, я хорошо знаю и весьма уважаю. Тут есть послание и от него и еще… – граф Пален порылся в конверте, и уху графа Михайлы послышалось нечто, весьма напоминавшее шелест ассигнаций.

– Еще рекомендательные письма? – проницательно спросил граф Г.

– Да, за подписью графа Шувалова, директора государственного ассигнационного банка. Ну что же, у князя Куракина много влиятельных друзей, да и человек он славный, иностранными делами заправлял. Полагаю он еще пригодится России… как и вы надеюсь. Я замолвлю словечко перед государем при первой же возможности.

Припомнивши советы князя и еще раз поклонившись, граф Г. вышел из строгого кабинета. Морозявкин, который поджидал его на улице, ожидая каких-то подробностей визита, так ничего и не дождался. Граф был весьма немногословен, и только покрепче подхлестнул лошадь, так что она понесла с места в карьер. Кляча Морозявкина еле поспевала за ним, вынуждая седока кричать: «Эй, стой, погоди!»

А в это время граф Пален, еще раз перечитав принесенное ему послание, подозвал своего адъютанта. Когда тот вошел и почтительно стал ожидать указаний, губернатор отрывистым голосом повелел послать нарочных к графу Панину, князю Зубову и еще ряду лиц. В переданных записках были слова: «Лис почуял западню, ускорьте ваши приготовления». Конные курьеры быстро ускакали, некоторым пришлось ехать долго, а другим – совсем недалеко. Колеса заговора завертелись еще быстрее, ведь ряд гвардейских офицеров недоволен был только тем, что их вожди еще что-то долгонько тянут.

Однако же в большом городе путников всегда подстерегает много неожиданностей, и никогда нельзя оставаться в одиночестве надолго. Неожиданности бывают как водится разного рода, приятные, не очень и вызывающие целую гамму разных чувств. Именно такую гамму чувств пришлось пережить приятелям, когда они совершенно неожиданно увидели перед собой хрупкую фигуру в черном. Фигура несомненно была женской, закутанной в длинное платье и вуаль под шляпкой. Взмахнув тонкой рукой, она поманила их за угол, за которым немедля скрылась и сама. Морозявкин и граф Г., как зачарованные кролики, в полном молчании слезли с коней и пошли по ее следу, впоследствии не раз недоумевая зачем они это сделали.

За углом как выяснилось их не ожидало ничего хорошего – на друзей немедля накинулась целая стая сыщиков, схватила их, связала, надела на голову мешки, предварительно вбив в рты кляпы, и погрузив в черную как вороново крыло закрытую карету с решетками на окнах повезла в неизвестном направлении. После долгой тряски по плохим дорогам, которая показалась особенно мучительной ввиду неизвестности маршрута, приятелей распаковали, сняли пыльные мешки с голов и наконец-то развязали рты и руки.

Отплевываясь граф с Вольдемаром огляделись по сторонам и заметили что находятся в низком подвальном помещении с каменными сводами, из-под которых капала вода. Кроме них здесь не было никого, если не считать той фигуры, что восседала за низким дубовым столом, устеленном листами и уставленном чернильницами. Из-за яркого света масляной настольной лампы с куполообразным абажуром черты лица щурящемуся графу удалось разобрать не сразу, а когда это все же произошло, он ахнул. За столом восседала их старая знакомая, Лиза Лесистратова, бессменная сотрудница Тайной экспедиции, которая когда-то путешествовала вместе с ними по Европам, стремясь раздобыть пропавшую тетрадку с предсказаниями монаха Авеля. Теперь же она как говорили добрые языки была в фаворе у самого государя, и очевидно сделала крутой карьер.

– Сударыня, вы ли это! – промолвил граф Г., оставаясь галантным как всегда.

– Ах ты… ты… это значит ты! – завопил Морозявкин, который был не так любезен. – Значит из-за тебя нас схватили, заховали в мешок как котят в ярмарку, кинули на дно повозки, без всякого почтения и завезли незнамо куда?!

– Ну не буду больше вас томить – да, это я! А это место – Петропавловская крепость, – Лесистратова посмотрела на приятелей сквозь разделявшее их пространство и улыбнулась весьма иронично. Она была молода и хороша собой, приятное овальное лицо обрамлялось шапкой темных волос, носик был небольшой, губы чувственные, ее только портили лисий взгляд лучистых глаз и хищная улыбка, при которой казалось что улыбается морское чудовище акула, с полной пастью зубов.