Юрий Гельман - Дети радуги

Алексей смутился. «Да, проницательная девчонка. Почти как… Нет, об этом не стóит…»

Поезд качнулся, и маленькое здание вокзала покатилось в сторону. Вскоре последние огоньки городка растворились в июльской ночи. Теперь только луна бросала серебряные отсветы на железнодорожное полотно, освещая ночному поезду путь.

– Примерно, через час будет Вернон, – зевнув, сообщила Софи. – Потом, еще через полчаса, Манте-ла Жоли и, наконец, – Париж. Спасибо, Алекс. Давай теперь я подежурю, а ты поспишь.

– Хорошо, – не стал спорить Алексей и закрыл глаза. Он прекрасно понимал, что пройдет едва ли с четверть часа, и девочка уснет снова. Вот почему эти четверть часа ему нужно было продержаться во что бы то ни стало. В конце концов, думал он, в Париже, в доме Софи, у него наверняка будет время для отдыха. Судя по отношению к нему бабушки – он попал к друзьям. И к маме девочки, с которой Алексею рано утром предстояло познакомиться, он заранее испытывал уважение.

На рассвете, едва только солнце пробило брешь в розовых облаках, поезд затормозил и остановился.

– Скоро Париж, господа! – сообщил проводник. – Пожалуйста, просыпайтесь. Проверка документов.

– Что случилось? – тихо спросил Алексей у Софи. – Ты мне ничего не говорила о проверке документов.

– Сейчас ввели новый порядок, – деловито ответила девочка. – На севере полно англичан. Правительство опасается, что диверсанты могут проникнуть в столицу.

– А что, у них, кроме поездов, нет других возможностей? – спросил Алексей с иронией, хотя на его лице были явные признаки тревоги.

– Наверное, есть. Но такой порядок, – сказала Софи и полезла рукой в свою сумочку. Небольшую, еще детскую – но с каким же взрослым кокетством ей удавались все движения!

– Что же нам делать? – Алексей разволновался не на шутку. Если его сейчас по какой-либо причине задержат, то ни один человек в этой стране, да и во всех других странах на этой планете – не поверит в его правдивую историю. И что тогда – виселица? Нет, у них гильотина…

– Ничего не бойся, – спокойно сказала Софи. – Только молчи и улыбайся. Очень прошу тебя, только молчи. Я все беру на себя.

Он посмотрел на девочку и поразился той серьезности, с которой она готовилась встретить грядущую проверку. Ямочки на ее щеках исчезли, свои темные волосы она уже давно подколола назад двумя декоративными пружинами-заколками. И теперь сидела напротив Алексея с какой-то тихой решимостью в глазах – почти как взрослая девушка. Он что-то хотел спросить у нее, но в коридоре показались жандармы. Прикусив язык, Алексей замер.

Их было трое. Медленно двигались они по проходу, переходя от одного полукупе к другому.

– Ваши документы, – сказал старший из жандармов, когда те поравнялись с креслами Алексея и Софи. Он протянул руку в ожидании бумаг, а двое его помощников тем временем пристально разглядывали пассажиров.

Софи достала из сумочки какую-то «корочку» и протянула старшему по званию.

– Это мой дядя, Франсуа Колен, – сказала она. – Он получил контузию, и теперь ничего не слышит и не разговаривает. Я была тогда еще совсем маленькой, а мама говорит, что дядя Франсуа раньше хорошо пел. Но мне никогда не услышать его голоса…

Она врала с такой очаровательной легкостью, и при этом с такой убедительностью, что Алексей чуть было не растрогался. «Черт! – подумал он. – Да она прирожденная заговорщица».

– Откуда вы едете? – спросил жандарм, возвращая паспорт.

– Из Онфлера, – ответила Софи. – Мы гостили у бабушки.

– Как там, спокойно? – поинтересовался страж порядка.

– Не очень, – с охотой ответила Софи. – Несколько дней назад англичане снова выкинули на побережье десант. Совсем неподалеку от Виллервиля. Бабушка говорит, что готовят плацдарм для наступления.

– Высадили, – поправил жандарм. – Десант не выкидывают, а высаживают.

– Да, наверное, – согласилась Софи и кротко опустила глаза.

– А что касается наступления… – задумчиво произнес начальник патруля. – По радио уже второй день передают речь нашего Премьера. Он утверждает, что с англичанами подписано мирное соглашение сроком на два года. Впрочем, все это может быть сделано для того, чтобы не сеять панику среди населения. Одним словом, вы хорошо сделали, что вернулись домой. Вы ведь здесь живете?

– Да, – ответила Софи. – У нас с мамой квартира на улице Бернардинцев. Двадцать третий номер. Можете проверить.

– Что вы! Это не наша работа, – улыбнулся жандарм. Потом добавил, поворачиваясь к выходу из полукупе: – А в Париж мы их не пустим. Это уж точно!

Когда жандармы покинули вагон, Алексей вздохнул облегченно. С нескрываемым восторгом он теперь смотрел на девочку.

– Что ты ему показала?

– Паспорт моего погибшего дяди Франсуа, – не моргнув глазом, ответила Софи. – Мне дала бабушка.

– Сама дала или ты попросила?

– Я чувствовала, что будет проверка, – ответила девочка и смущенно улыбнулась. Ямочки снова появились на ее смуглых щеках.

В двухкомнатной квартире Жанетт Колен было тихо. Впрочем, двухкомнатной эту квартиру можно было назвать с большим преувеличением, поскольку одна из этих самых двух – представляла собой крохотное подобие жилого помещения, и больше походила на келью. В ней-то и спал теперь Алексей.

На подростковом диванчике, обоими спинками-валиками упиравшемся в стены, невозможно было даже вытянуться во весь рост. Но Алексея – уставшего, измотанного до предела за последние несколько дней – вовсе не смущали очевидные неудобства. По сравнению с топчаном в землянке, на котором ему довелось провести немало ужасных часов, этот диванчик теперь казался поистине райским ложем. Полчаса назад он устроился на нем по настоянию хозяйки, и уже через несколько минут спал, как убитый. «Да, – думал он напоследок, балансируя на грани бодрствования и сна, – все действительно познается в сравнении». С этой банальной мыслью он и заснул – впервые за два последних года по-настоящему беззаботным сном.

С третьего этажа четырехэтажного дома на улице Бернардинцев был хорошо виден сквер Ланжеви – небольшой для огромного города, но густо засаженный липами. Чуть поодаль от дома располагался шляпный магазин с красочной сине-белой вывеской, и еще – церковь Святой Екатерины, утопавшая в зелени соседнего квартала. В распахнутое окно влетали разморенные жарким временем года звуки улицы: то ленивый сигнал какого-нибудь случайного «Рено», то веселый гомон стайки подростков, идущих по направлению к набережной де ла Турнель – наверное, купаться. Из кафе «Бутоньерка», что приютилось за углом, на Сен-Жерменском бульваре, выплывали в июльское утро завораживающие звуки аккордеона – чистые, стройные и такие «парижские». Это Гастон Трувье, хозяин кафе, с раннего утра запускал свой старый граммофон. И чудо техники, способное очаровать кого угодно, не умолкало здесь до позднего вечера, превращая небольшой уголок Латинского квартала в маленький Монмартр.