Валерий Донсков - Красный Востокъ (сборник)

Алибек и Айжамал смотрели куда-то вглубь стола.

Наконец Алибек закончил с едой и встал.

– Так, кончай разговоры! Иван, какие у тебя планы? Куда направляешься?

– Теперь даже не знаю. …Куда хотел – там теперь одна отрава какая-то сплошь…

– Не Отрава, а А-ты-рау, – поправила Кызжибек, – столица нефтяного края. Вся нефть Казахстана – там.

– Вань, – спросил Алибек, – у тебя паспорт вообще есть?

Иван покрутил головой и пожал плечами, – Был.

– Понятно. …Вань, так значит! Предлагаю вот что. Мы в Красном Востоке у одного старика сняли дом. Хозяину лет под сто. Дому ещё больше. Ремонт надо, а у нас урожай, видишь, – некогда. Крыша и печь в доме совсем плохие. Ты молоток держать можешь? Помоги! А мы тебе, а? Договорились?

На следующий день, вечером, Иван в своих штанах, той самой тельняшке с коротким рукавом (черной с белой надписью) и черных сланцах, вместе с Алибеком въезжали на Жигулях в Красный Восток. За околицей бегали цыганские дети. Выглядывавшие из-за заборов жители, провожавшие их машину взглядами, были какой угодно национальности кроме русской.

– Слышь, Алибек, а куда это русские из России подевались?

Алибек уже привыкший к нестандартным вопросам Ивана, пожал плечами, так как иногда он эти вопросы просто не понимал, и два раза кивнул.

– Вымерли и разъехались.

– Вот те на! – думал про себя Иван, – Значит всё-таки…, сначала умерли и уже мертвыми потом разъезжались. М-да! А ведь честно сразу предупреждал, что это не рай, и ты не ангел… Что ж посмотрим, что будет дальше, и на что она похожа эта твоя «Россия»…

Проехав через всю деревню, на другой окраине подъехали к старому покосившемуся бревенчатому дому с огромной дырой в провалившейся, местами покрытой зеленым мхом крыше. Остановив машину у заросших бурьяном то ли ворот, то ли забора, Алибек посигналил и, вылезая из машины, стал кричать:

– Евдоки-имы-ыч! Евдоки-имы-ыч! – но в ответ, из-за забора доносился лишь остервенелый собачий лай. Только минут через десять за оградой появилось шаркающее, не собачье движение, и к ограде подошел древний седой старик с длинной бородой…Лицо его показалось Ивану определенно знакомым.

– Ев-до-ки-мов??? – удивился Иван.

Старик долго щурился на Ивана, а потом заявил:

– Пошёл на хрен отседова, бомжара! Щас кобеля спущу.

– Э-эй! Успокойся! Здравствуй, Евдокимыч, ты чего это? – вмешался Алибек, протягивая к нему руки, – Прекращай! Это я, Алибек, не узнал что ли? А это – со мной. Вот, человека нашел. Русского, видишь. Прямо в поле нашел. Иваном зовут, будет крышу делать. Поживет пока у нас.

– Много их таких шляется здесь, Иванов безродных. Может, у него вши и клопы? Русского… Чем он лучше киргиза? Заразу в дом мне не надо!

– Он сегодня уже ничего! Лучше чем вчера, а завтра ещё лучше будет, вот увидишь. Ты давай, собаку придержи и в дом пускай.

Дед смягчился:

– А ты это… Пузырь привёз?

– Конечно!

Иван с Алибеком с опаской лазили по всему дому и по крыше, боясь провалиться сквозь неё, и осматривали объемы работ, когда на улице появился всадник, он с любопытством поглядывал на них и не торопясь приближался.

…Крыша, как и весь дом, была очень древняя и ветхая, крытая старым уже хрупким и поросшим мхом тесом, который Алибек предлагал подправить и просто застелить рубероидом.

Руберойд, как называли его во времена гражданской войны, весьма понравился Ивану. По его мнению, это добротный и наверняка дорогой товар. Алибек смотрел в голубые честные глаза Ивана, давшего такую оценку купленному по дешевке с рук самому обычному рубероиду, приподняв одну бровь и не понимая, прикидывается тот или на самом деле так считает, но потом согласился:

– Нам, кыргызам? – Сойдет!

– Эй, киргиз, угости меня, казака, пивом! – раздался крик, прервавший все их изыскания.

Всадник стоял уже у ворот. В одеянии его, несомненно, было что-то очень отдаленно военное и может даже казачье, но весь вид его не был таким. В седле сидел он неуверенно. Из-под не заправленной в брюки рубашки свисали жирные волосатые бока. Он курил, а это было несовместимо с образом, по крайней мере, уральского казака. Судя по всему, всадник он был не очень, к тому же нетрезв, но он был вторым русским человеком после Евдокимыча, увиденным Иваном здесь, на вроде бы …или якобы русской же земле.

– Это кто казак? – удивленно спросил Иван Алибека, показывая пальцем на всадника, – Он что ли? – и нога Алибека тут же провалилась в трухлявую крышу.

– А ты мне… поговори ещё, бомж вонючий! – Всадник выбросил окурок и стал медленно вытаскивать из ножен, висевших у него на поясе, палаш. – Я вот сейчас шашкой из тебя ремней-то нарежу, докончу кем-то недоделанное. Вон ведь как тебя угораздило. Неспроста, видать? Язык – твое слабое звено, верно?

– Ша-ашкой??? Ха-ха! …Обалдуй! Ты махать-то уже научился ею, али нет?

– Ев-до-ки-мыч!!! – завизжал всадник и вынул палаш, – Сейчас мясо будет. Держите меня семеро! Если пса своего не уберешь, его тоже по ходу в хлам зарублю, – на британский флаг!

Собака Евдокимыча, старый худой облезший пес, изнывала от лая, хозяин ее озадаченно трепал бороду. Пса ему было жалко.

– Ты это, …прекращай! – крикнул он Ивану и махнул на него рукой.

Алибек вытаскивая из крыши ногу, тоже испуганно просил Ивана, чтобы тот прекратил, только просил он это в волнении по-киргизски, отчего Иван его не понимал, но о смысле просьбы догадывался.

…Конфликт назревал. Обидные слова уже сказаны. Ситуация – очень неприятная. Как же выйти из неё? Иван был в меньшинстве и на чужой, непонятно какой территории. Он привычно поднял обе измазанные зеленкой и в синяках руки высоко вверх.

– Сдаюсь! Хорошо. Пусть будет твоя правда, и сила твоя, барин. …Или может даже товарищ?! Вот только…, вот даже хоть одну вон ту березку у ручья ещё разом смахнешь своим ятаганом, хотя бы одну – тогда всё. Поверю истинно, что ты настоящий казак. Буду звать тебя, хоть кем. …Даже атаманом! – Иван показывал на одинокие молодые березки в самом начале улицы у ручья. – Вот те крест! …Ну, так как? Смогёшь?

«Казак» поправил усы и смело погнал к деревцам коня. Широко размахнулся палашом и улетел в ручей.

За этим наблюдала вся улица. Иван с Алибеком торопливо слезли с крыши и побежали на помощь.

Мокрого потерпевшего вытащили из ручья, он держался за плечо и тряс головой.

– Черт, лошадь понесла…

Иван нашел клинок и, сидя на корточках, усмехаясь, попробовал ногтем его остроту. Возбужденный конь почему-то сразу подошел именно к нему и принюхался к его голове. Иван поймал его за узды, встал и стал успокаивать.

– Эх, каза-ак! – вздохнул Иван и с места запрыгнул на коня. Свистнул так, что у всех заложило уши, конь встал на дыбы и поскакал к дому Евдокимыча, там остановился, развернулся. – Э-ге-гей! – закричал Иван, размахивая над головой палашом, разминая кисть, привлекая внимание всей деревни, и помчался, ритмично свистя обратно, прильнув к шее коня и отведя руку с палашом назад. Возле ручья Иван встал в стременах и, подняв руку с палашом высоко вверх, рубанул с высоты по березке, потом так же смахнул березку дальше на другой стороне и ещё одну на этой стороне улицы.